Изнанка мира
Шрифт:
— Кирюша, пожалуйста, не перебивай, — жалобно попросил он, поспешно исправляя оплошность с жестом. Бомжовский маскарад был удобен, еще рано раскрываться и демонстрировать силу там, где нужна униженная слабость. Анатолий хорошо знал породу чистоплюев, к которым относился младший Зорин. Такой даже пьяным не станет добивать беспомощного старика. Идиотский кодекс чести, позволяющий убить равного, но предписывающий жалость к слабакам.
«На дурака не нужен нож» — откуда это? Запамятовал… И на Кирилла найдется… не нож, правда, а более хитрое оружие.
— Мне недолго осталось. Ганза использовала меня и вышвырнула на обочину жизни. Ты знаешь, что такое обочина? Не важно. Я оказался на самом
— Зачем мне все это знать? Если вымаливаете…
От внимания Лыкова не ускользнуло, что Кирилл перешел с хамского «тыканья» на нормальное уважительное общение.
— Подожди, я прошу тебя! — голос Лыкова сорвался на фальцет. Ему стоило больших, а главное заметных усилий, чтобы успокоиться. — Я беззащитен перед тобой, но… Иришка и Федор Сомов — вот два человека, которые не отпускают меня отсюда. Как мне нужна твоя помощь!
Кирилл не ждал, что Лыков заговорит о ней, и вздрогнул, услышав имя. И его реакция не осталась незамеченной. Старый лис мысленно ухмыльнулся: приятно читать других, как раскрытую книгу.
Зорин только собирался возразить, что Ирина никогда его не любила, а потому никакой помощи ей и — уж тем более! — ее отцу он оказывать не намерен, как Анатолий продолжил:
— Ирина… она ведь никогда не любила тебя. Не любит и сейчас, — Анатолий ступил на зыбкую поверхность чужих, до крайности обостренных эмоций и понимал, что каждый следующий шаг может привести к взрыву. Опасна работа сапера, особенно когда вместо простых и незатейливых мин имеешь дело с человеком — существом чрезвычайно запутанным и непредсказуемым. — Не знаю, что между вами было, но это точно не любовь, поверь мне. Я воспитывал Иришку, с раннего детства прививал ненависть к врагу. А ты враг, пусть не классовый, не идеологический. Но что это меняет? Моя девочка просто боролась за выживание, как умела, используя все возможные способы.
Кирилл больше не перебивал, сидел молча, опустив глаза. Глаза же Лыкова, напротив, напряженно работали, отслеживали малейший жест, каждый вдох и выдох Зорина: нервную пульсацию вздувшейся на его виске вены, капельку пота, блеснувшую на лбу, пальцы, судорожно ухватившиеся за край стола, скулы, под которыми постоянно двигались желваки, плотно сжатые губы и чуть подрагивающие веки. «Открытая книга, — удовлетворенно повторил про себя Анатолий. — Но нельзя бесконечно возить наждачкой по обнаженным нервам, боль следует чередовать с целебными, чуть подслащенными „пилюлями“». Поэтому он рискнул накрыть ладонь Зорина своей и доверительно глянул ему в глаза, снизу вверх.
— Только ведь и Сомова она не любит. Все та же стратегия выживания, ничего личного, как говорится. Что будет с ней, дочерью врага народа, едва она лишится могущественного покровительства? Ты умный мальчик, ты знаешь правильный ответ. Выбери она тебя, Сомов снес бы вас обоих — он гораздо сильнее и опытнее, ты должен это признать. Ирина девочка разумная, сумела вовремя разобраться в ситуации и предпочла меньшее из зол. Федора. Но и к нему не испытывает ничего, кроме ненависти и отчаянного желания выжить. Я знаю, о чем говорю, Лыковы умеют бороться. Ты видел дуэль, видел, как до последнего бился Петя. Он проиграл — и заплатил за проигрыш жизнью, а Ирина проигрывать не собирается. Она не воин и не солдат, но она Лыкова, настоящая
«Слишком много информации, надо дать малышу переварить услышанное». Лыков умолк, ожидая реакции своего собеседника.
— И чем она отличается от шлюхи в баре? — голос Кирилла прозвучал глухо. — Получается, та и другая продают свое тело и предают, если это выгодно…
«Какой предсказуемый мальчуган. На дурака не нужен нож…» — вслух же бывший начстанции Сталинской произнес:
— Она не предавала тебя. Нельзя предать врага. А ты всегда был для нее врагом.
Лыков стянул с головы опостылевшую бомжовскую шапочку, расправил взлохмаченные волосы, привел в порядок бороду, за которой всегда старательно ухаживал и которой не без оснований гордился. Пришло время преображения: опустившийся бродяга свою роль сыграл, пора выводить на сцену «союзника». Уверенного, дальновидного, мудрого.
— Кирилл, давай засунем бабские эмоции подальше и поглубже? Ты в первую очередь сын коммунистического лидера, и не имеет значения, что мы с Иваном враждовали. Любит, не любит — это для простых смертных. Таким, как мы, пристало мыслить иными категориями.
Легкая встряска подействовала на Зорина отрезвляюще. Он давно протрезвел и сейчас напряженно слушал. Разговор отнюдь не оказался беспредметным, как юноша представлял поначалу, а собеседник, кроме вполне ожидаемой ненависти, стал вызывать и некоторое любопытство.
Информация — весьма забавная штука. Что не купишь за деньги, вполне можешь оплатить интересными фактами. Лыков привлек столь нужное ему внимание и теперь собирался конвертировать полученное в конкретные решения и действия.
— Прежде чем сдохнуть от туберкулеза, я хочу разобраться с двумя незаконченными делами. Как политик, пусть и бывший, я признаю поражение от «дуэта» Зорин — Сомов. Несмотря ни на что, дуэль была честная. Мне не нужна власть, пойми! К чему она умирающему? Да и товарищ Москвин уже не вернет былое расположение человеку, прилюдно объявленному врагом народа. Потому к тебе лично никаких претензий я не имею. Меня заботят другие материи. Как мужчина, как отец, я должен обеспечить будущее своему единственному оставшемуся ребенку. А с Федором Сомовым, как бы высоко он сейчас ни взлетел, у Ирины будущего нет. Спросишь, почему? Во-первых, Сомов любит только Сомова. Это ты, надеюсь, уже уяснил. Во-вторых, он известный бабник и, когда Иришка ему надоест, легко избавится от «неблагонадежной» супруги. В конце концов, есть достаточно дочек руководителей, имя которых не запятнано предательством. И как только это случится, моя девочка будет обречена. Не вдаваясь в детали, я собираюсь помочь ей перебраться на более безопасные станции. Пока ни о чем не спрашивай, конкретика будет только отвлекать. Это первое и самое важное дело. Второе и последнее: да, дуэль была честной, и власть на законных основаниях перешла победителю, но, опять-таки, как отец, я не обязан прощать убийцу своего сына. И я не прощу! Против обычаев, справедливости и здравого смысла, но Сомова я покараю, Петя будет отомщен. Об этом я поклялся на его могиле и слова своего не нарушу!
Лыков сильно закашлялся, и все никак не мог остановиться. Он кашлял до тех пор, пока не прочитал на лице Зорина брезгливое и явственное «старик-то, того и гляди, прямо сейчас загнется от своего туберкулеза». Театру одного актера и единственного зрителя требовался срочный антракт — измученное горло просило пощады. Анатолий утер выступивший на лбу пот и через силу извинился за неприятный «инцидент».
— Чертова хворь… Один знакомый бродяга сказал, что однажды кашель меня победит — я просто не смогу его остановить. Умру от удушья, захлебываясь собственной кровью…