Изнанка
Шрифт:
Вика сначала строго фыркнула, а через мгновение громко рассмеялась.
– Ну и леший с ними... – стуча зубами, крикнула она. – Правильно, Ольга! Вот ваши сновидения! Ловите!
Мелкумова засеменила к краю здания и неумело сплюнула, обрызгав Шурова. Тот, в свою очередь, тоже заржал и обнял за плечи Панкратову.
– Давай, идейная вдохновительница расправы над идиотами, – торжественно провозгласил он. – Харкнем залпом!
Ольга радостно забулькала слюной, и они вместе с Артемом плюнули вдаль. Капельки, подсвеченные закатным солнцем, красненькими искорками унеслись прочь.
–
Шуров уже делал попытки слепить снежок из рыхлого снега, когда издали донесся стрекот вертолета.
Как потерявшиеся полярники, все принялись прыгать и размахивать руками при виде приближающегося геликоптера. Машина описала круг над небоскребом и, зависнув на несколько секунд, плавно опустилась, подняв с крыши настоящее ледяное торнадо. Пятеро задубевших на двадцатиградусном морозе людей буквально засыпались в протопленный салон, отфыркиваясь и растирая носы.
Пилот оглянулся и, удостоверившись, что дверь задраена, поднял брюхатую железную стрекозу в воздух.
– Актера нужно держать одной рукой за сердце, а другой за яйца, – прогремел Андрон Петровский, подвигав кожей на голове, отчего голубая шляпа ковбойского фасона заерзала в такт словам.
– Я и старался... – вяло отмахнулся низкорослый режиссер Митрий Митин, поправив очки.
– Посмотри на Копельникова! – не унимался белозубый «папа». – Что его в жизни беспокоит? Миокард и гениталии. А почему? Думаешь, из-за предынфарктного состояния или какого-нибудь простатита? Хрен на руль! Все благодаря тому, что я обеими руками крепко ухватил Роденьку за нужные места!
– Не виноват я, что Палин не согласился! – взвился Митин. – Два с четвертью миллиона ему, зажравшемуся кобелю, предлагали...
– Значит, надо было три с четвертью сулить!
– Ага. Тогда б ты первый меня на операторском кране вздернул?
– Тоже верно. – Андрон выгнул правую бровь. – Но ты ищи, ищи. Изобретай методы какие-нибудь новые... Привыкли, дармоеды, шлюшонок халявных драть...
– Да я женат, опомнись! – попытался возразить очкастый режиссер.
Петровский медленно повернулся к нему, навис, как Годзилла над васильком, и, бешено выпучив глаза, по слогам проорал на весь павильон:
– Вер-ни Па-ли-на, муд-ло!
Митина отнесло к горстке техников из его съемочной группы. Он достал салфеточку, затравленно протер линзы и обернулся. Взвизгнул, срывая злость:
– Чего уставились?! Идите аппаратуру в фуры грузите, болваны! Сейчас поедем панораму зимнего Подмосковья делать!
– Мы же сегодня собирались в студии работать... – робко напомнил один из них.
– Сегодня мы будем снимать Подмосковье, – утробным голосом прорычал Митин. – Ночное, неуютное, студеное Подмосковье.
Техники угрюмо потянулись в соседнее помещение готовиться к выезду. Митрий Тимурович всегда был невыносим после втыка от «папы». Но суммы гонораров лечили любые психологические травмы служебного персонала.
– Ого, стойкие оловянные панфиловцы пожаловали! Как самочувствие? – заревел Андрон, пожимая руку появившемуся в дверях Рысцову. – Проходите, проходите! Да тут и дамы!
–
– Друзьям же принято помогать! – ответил Петровский, умудряясь при этом подхватить шубы Вики и Оли одновременно. – Польщен визитом, проходите вон по тому коридорчику в мою каморку. Закусим, коньячком погреемся. Меня зовут Андрон!
– Ольга, – чуть смущенно улыбнулась Панкратова. – Я много о вас слышала.
– Ерунда, – барственно отмахнулся «папа». – В основном бравада. А вы, надо полагать, Виктория?
– Можно просто Вика, – сказала Мелкумова, позволяя ему поцеловать ручку.
Рысцов представил Андрону остальных, и все скопом двинулись в хозяйский кабинет. Шуров с интересом оглядывал творческий беспорядок кулуаров киномира, а Феченко старательно распутывал намокшую шевелюру.
– А вы упорные, друзья мои. Я бы даже сказал принципиальные, – сообщил Петровский, распахивая дверь в свои владения. – Прямо борцы за идею... Располагайтесь, места всем хватит! Бар там, возле телевизора. Я сейчас закажу что-нибудь пожевать. Никто не против?
– Нет-нет, – быстро вставил Феченко. – Будьте любезны мясца...
– О, никаких проблем. Баранинки? Или свининки? А может, рыбку погрызем?
– Баранинки бы... – еле слышно буркнул бородатый замредактора по культуре. – Со свининкой.
Рысцов отвел Петровского чуть в сторону и, растерянно потрогав старый шрам над левым ухом, поинтересовался:
– Андрюш, я что-то никак не просеку, где подвох?
– Какой подвох, дружище? – практически натурально возмутился гений freak-режиссуры.
– Этого я и не могу пока понять...
Андрон с хрустом потянулся, перекатив мышцы под свитером, и похлопал Валеру по спине:
– Давай-ка сейчас сядем, пригубим стаканчик-другой «Бифитера» и все обсудим.
– У нас канал в тартарары летит! – поворачиваясь к нему лицом, выпалил Рысцов. – Из помещения выживают в прямом смысле слова, эфир перекрыли, финансы утекают тугим ручьем! Вдобавок еще эти бодряки озверели вконец!.. А ты – «Бифитер» жрать!
– Валера, – не переставая улыбаться, сказал Петровский, – именно об этом я и хотел с вами поговорить. Не сочти меня бессердечной тварью, но я ждал. Ждал, пока останутся самые твердолобые из вас. В данном случае, кстати, это комплимент. Иди садись, я сейчас жратвы закажу, а то ваш обрусевший Джеймс Хетфилд загнется.
– ...Но это же незаконно, – хмуро сказала Мелкумова, покручивая тонюсенькую сигаретку в пальцах. – Нас буквально через пару дней вычислят.
– Вика, ей-богу, мне иногда кажется, что ваш с виду прогрессивный С-канал живет по меркам коммунизма, – решительно выставив вперед гигантские ладони, провозгласил Андрон. – Я занимаюсь киноиндустрией не первый год. Знаете, что такое закон? Бравада. Чистой воды. Хлыст, которым стегают по гузну немощных, чтобы быдлу спокойнее жилось. Посмотрите вокруг. Где он – этот dura lex sed lex? Чуть паранойя с пресловутыми сшизами показала свой носик из-под воды, как все власть имущие скуксились и стали забрасывать дерьмом вас – дарящих им бескрайний мир С-пространства.