Изнанка
Шрифт:
— Сам такой, — отпарировал я.
Но действовать начал: в момент стуканья о ступеньки, выпустил когти на нижних лапах (прощайте сапоги!), зацепился за ступеньку, выгнулся, гася инерцию и перекидывая Курбича через себя. Ступенька нашей массы вскоре не выдержала, точнее — её крепления. Сама ступенька составила нам компанию в полёте, но задачу свою выполнила: мы летели на пол, спина к спине, но я — сверху, а лапы Курбича были вывернуты. Так и грохнулись на пол, к чертям его пробив Курбичем, а я засуетился: полом в мордас и Потапычем сверху этого деятеля вырубило, но порыкивал, может, даже землю
— Не понял, — удивился я. — Это чем это он меня?
И немножко офигел: копыта у ходилок Курбича были, почему я принимал его за сатира. Но оказались именно ногтями, с мощными пальцами собранными при ходьбе «в щепоть». Тремя, очевидно большим и двумя отстающими. И теперь, он эти пальцы растопырил и большими гвоздил по мне копытцами!
«Никогда такого не видел, вот хренотень-то!» — удивился, как и я, Потап.
— И не говори, — признал я мохнатую правоту.
Ухватил Адавра Курбича (то ещё имечко, хотя и даже понятное — «идущий в Золотой», довольно распространённое в Корифействе) за загривок, потыкал мордасом в землю: удары копытцами были, вообще-то, ощутимыми.
— Прекрати копошиться, — по-доброму попросил я, когда раздался рычащий кашель — видимо, от жадности: жранул слишком много земли. — За слова поносные ты трёпку получил, — продолжил я, наблюдая повернувшиеся уши. — И… не буду я тебя жрать. Трахать тоже. И даже обоссывать мне тебя неохота. А охота мне, чтобы ты выполнил распоряжение Лидари.
— Это какое? — удивлённо прорычал Адавр.
— А вот встретил бы моё почтенство с уважением, выслушал, тогда бы и знал. А не жрал землю и домик ломал, — оценил я нанесённые нашим падением повреждения недвиге. — Я тут с ярлыком от Лидари. Не нравится ему это убийство на вашей гулянке.
— А кому нравится?! — с прорезавшейся истеричной нотой рыкнул Адавр. — Рала такая была… И уроду этому, Жатечишке проклятому… — начал он бодро есть землю и ругаться.
А я задумался. Нет, то, что «вольное поведение» девицы «до брака» и отношения парня к ней парня — две разные вещи, я знал. Чисто умозрительно. А тут я видел. И не только голую мохнатую жопу териантропа, с куцым, фактически крысиным хвостиком, и раскидистые, скорее коровьи ухи. Но и искреннее (вроде) горе. Правда, чёрт его знает, может играет…
«Вряд ли», — откомментировал Потап. — «Совсем щенок — зим пятнадцать-шестнадцать, не до конца вырос ещё».
— Ну это не показатель, может тем ещё лицедеем быть. Хотя вряд ли, да, — признал я.
Тут тоже занятно: у людей дюжина лет считалась нормальным возрастом совершеннолетия. Можешь зачать-рожать, мозги работают — значит, взрослый. Ну, в общем-то, логичная позиция. Те, кто из-за подростковых взбрыков гробятся — естественный отбор, на благо популяции, если смотреть в общем.
Но при этом понятно, что опыта у двенадцати или даже шестнадцатилетнего владетеля маловато. И для достоверного лицедейства… Ну скажем так, если бы парень варился в Собрании — мог и быть лицедеем, факт. Но не в благополучном
А занятность вот в чём: Потап считал «взрослость» по порогу жизни, лет двадцать для человека. Когда он перестаёт формироваться — до этого щенок. Почти как «онжедеть» у нас, хотя совсем по иным причинам.
— Выговорился? — полюбопытствовал я у замолчавшего парня.
— Да!
— Поражение признаёшь? — на всякий случай уточнил я.
— Только… не тронь Маку, Глашу и Ришу! — потребовал он.
— Это кто это? И с чего мне их не трогать? Или с чего мне их трогать? — немного не въехал я, даже мордой помотал — вроде никаких персонажей с такими именами я не знал.
— Служанки мои, — буркнул парень.
Ну долбануться. Это, видно, троица любовниц (ну есть ощущения, что любовниц, хотя пол не проверял). И этот деятель о них заботится… Блин, чужая душа — потёмки, а в внутренних реалиях «тонких чувств-с» натуральных родовых териантропов я разбираться, похоже, не смогу. В смысле прочувствовать — я базово «другой». Хотя запоминать, учитывать и рассчитывать, естественно, надо. Но сам факт — молодой пацан, вроде как любит невесту, но нормально относится к её потрахушком. А утешается после её гибели с тремя служанками, обычными людьми. К которым привязан достаточно, чтобы рисковать.
— Хм, а ты понимаешь, что я могу их «не тронуть». А трахнуть, например, тебя? — любознательно уточнил я, хотя голая мохнатая жопа никаких желаний, кроме как пнуть не вызывала.
Просто как раз реакции на такое были интересны, для правильных расчётов в будущем.
— Понимаю, а всё одно не тронь. Пусть я — за дело, перетерплю. А их — не тронь!
Ну… охренеть, мысленно хмыкнул я.
— Ладно, уговорил. Не трону, если полно, честно ответишь на мои вопросы, волей пославшего меня Лидари…
— Эвром клянусь! — рявкнул парень, причём ветерком так, ощутимо повеяло.
— Хм, а вы, Курбичи, как-то с Гонителем Туч связаны? — уточнил я, поднимаясь и отпуская парня.
— Мы, конечно, не видомы и не волхвы. Но молимся исправно, к роду Эвр благорасположен, алтарь всегда с нами, Курбичами, был.
Занятно, не полноценные жрецы, но так, наполшишечки. И, видимо, раз Эвр и портовый городок… Хм, а они ощутимо богаче могут быть, чем кажется. И амбиции… Впрочем, разберёмся.
Парень тем временем стал выходить из оборота, оглядывая скорбные руины коттеджика. Ну, не совсем, но та же лестница нашего энергичного приветствия не выдержала, разлетевшись к чертям. Слуга, этот… Холька вроде, исправно симулировал в уголке обморочную ветошь. А три девицы время от времени мелькали глазом в потолочном разломе и грели уши. Комедия, блин, фыркнул я, разглядывая парня, ставшего человеком. Действительно, скорее подросток, чем вьюнош. Особенно смотрелись лютые кулачищи: они сохранились и в человеческом обличьи. Только лапки, к которым они крепились, были тоненькими — не истончёнными, скорее пропорциональными телу, но на фоне кулачищ выглядели сиротски. Обидел сиротинушку, отнял конфетку у младенца, мимоходом погордился я под хрюканье мохнатой задницы.