Изобретение империи: языки и практики
Шрифт:
К 1870-м годам, однако, провинциальные преподаватели географии обрели достаточную уверенность в своих силах, чтобы самим публиковать учебники родиноведения, по которым учащиеся могли бы знакомиться уже не с Москвой и Петербургом, но со своим родным краем [634] . Известные нам пособия были в большинстве своем написаны для низших учебных заведений, программа которых несколько превышала курс элементарной грамотности [635] . Характерно, что в большинстве из них под «родиной» понималась как раз та губерния, в которой находилось училище, однако были и учебники, в которых изучаемая область сужалась до границ одного уезда [636] . Можно также отметить и то, что в центре такой «родины» неизменно находился город – губернский или уездный центр, хотя авторы и предполагали, что учебники родиноведения будут использоваться не только в городских, но и в сельских училищах.
Такой подход к определению «родины» никак специально не обосновывался, представляясь,
Именно такую картину красочно рисует нам учебник А. Соколова, посвященный городу Ростову и Ростовскому уезду Ярославской губернии:
Кремль граничит с юга и юго-востока с озером, а с другой стороны с площадью. Если взойдем в кремль в проход со стороны каменного моста, то на правой стороне увидим нежилое помещение – бывшие казармы; рядом с ними – здание городского училища, на левой стороне – аптека, частные дома, дом соборного причта <…> Идя по прежнему направлению, у выходных ворот справа увидим прежнее здание духовного училища. Выйдя из этих ворот, на левой стороне увидим гостиный двор, а направо ряды деревянных лавок; далее идет безымянная площадь, которую назовем Рождественскою, так как на ней находится женский Рождественский монастырь. Из зданий на этой площади замечательны здания, в котором помещаются городская управа, ремесленная управа, общество взаимного страхования от огня и общественный банк; другое здание, в котором помещаются земская управа и съезд мировых судей; третье – полицейское управление и пожарное депо с каланчою, а рядом с ним почта. В очень близком расстоянии от почты, в переулке, находится телеграфная станция. Женская прогимназия находится против женского монастыря.
Войдем теперь в кремль через проход у церкви Исидора Блаженного. На правой стороне увидим церковь Исидора Блаженного, а прямо тянется улица, тоже безымянная, на этой улице находятся направо местные лавки, здание, в котором помещаются 3 приходских училища, железный ряд, налево – общественный клуб, приготовительные классы женской прогимназии и мучные ряды… [638]
Сельские училища находились в самом низу сложившейся системы, и их учителя не имели ни достаточного уровня подготовки, ни возможностей, ни уверенности в собственных силах, чтобы написать учебник, в котором родина открывалась бы из окна деревенской школы. Интересно отметить, что не было попыток и создания единых учебников родиноведения для одного учебного округа (нам, по крайней мере, ничего не известно о таких попытках). Учебные округа, таким образом, оставались чисто административными единицами, не воспринимавшимися как устойчивый регион со своим особым характером даже в педагогической среде. Причины такого отношения, как нам кажется, достаточно очевидны; деление на губернии служило основой служебных отношений не только в учебной сфере, в то время как границы учебных округов не совпадали ни с какими другими административно-территориальными делениями (например, с судебными или военными округами). Границы учебных округов несколько раз менялись даже во второй половине XIX века – губернские границы были гораздо более устойчивыми.
Общая схема большинства таких учебников повторяла курс географии Российской империи: сначала описывались физические характеристики поверхности губернии, ее климат, растительный и животный мир, пути сообщения, народонаселение (его численность, племенной состав и вероисповедания), экономическое состояние губернии, быт жителей, иногда – особенности местного диалекта, затем сообщались сведения об административном устройстве, состоянии народного образования. Впрочем, были и попытки построить курс родиноведения по «концентрической» модели – начиная изучение с построения плана класса и переходя далее к историческому центру, затем ко всему городу и, наконец, к уезду и губернии [639] .
В любом случае заключительная часть курса или отдельных его разделов была посвящена «замечательным местам» губернии или уезда. К таким местам относились в первую очередь церкви и монастыри и хранимые в них чудотворные иконы и мощи святых угодников. Эти вехи городского и сельского ландшафта отмечались с подобающим благоговением во всех известных нам учебниках, причем подчеркивалась в первую очередь именно святость места, затем его древность и значение в истории России. Красота же архитектурного облика и художественное значение памятника, за редким исключением, оставались неотмеченными [640] . Вслед за храмами и монастырями авторы пособий обращают внимание своих читателей на исторические легенды, связанные с тем или иным местом губернии. Эти предания, впрочем, часто трудно отделить от упоминаний о почитаемых святынях. Не забыты и реликвии недавнего прошлого (как, например, яхта, подаренная Екатериной II новгородскому дворянству [641] ), и современные памятники, воздвигнутые в честь исторических событий (например, памятник Тысячелетию России в Новгороде [642] или памятник царю Михаилу Федоровичу Романову и Ивану Сусанину в Костроме [643] ). Конечно, были и различия в расстановке акцентов. Одни авторы обращали особое внимание своих читателей на наличие образовательных, культурных и благотворительных учреждений в населенных пунктах губернии или уезда; другие – постоянно подчеркивали присутствие в том или ином пункте представителей местной власти и лиц, надзирающих за соблюдением правопорядка [644] .
В полной гармонии с таким ландшафтом пребывали его обитатели, нравы и быт которых – по мнению авторов учебников – не слишком изменились со времен крещения Руси, хотя в последнее время в жизни деревни и появились приметы городского влияния. Тем не менее, как уверяли составители пособий, твердость в православной вере по-прежнему оставалась главной чертой характера крестьян той или иной губернии. Твердость эта выражалась «постами и некоторыми обрядами, как, например, частыми крестными ходами, особенно во время моровых поветрий и неурожая» и походами на богомолье в дальние монастыри. Интересно, что все эти похвальные качества авторы представляли именно как отличительные особенности жителей своей губернии – хотя их описание могло почти дословно повторяться в разных учебниках применительно к разным местностям [645] .
Поиск стереотипных характеристик жителей отдельной местности или края – характеристик, которые отличали бы их от людей, проживающих в других областях, – выявил всего лишь несколько таких случаев.
Так, во многих учебниках отмечалась особая предприимчивость ярославцев, а в одном случае мы находим прямой контраст между обитателями Ярославской и соседней Костромской губернии. Вот, например, что по этому поводу написано в учебнике Е.А. Лебедева:
…нет уголка России, где бы нельзя было встретить ярославца, и везде он старается избежать черной работы своего промысла, оставляя себе выгоды. Как только представится случай, ярославец из простого рабочего делается десятником, подрядчиком или распорядителем работ и, получая больший заработок, богатеет, делается купцом, а чаще возвращается на свою родину и здесь строит богатый дом, чтоб выказать свое состояние. Эти промышленные странствования почти с малолетства, кипучая деятельность окружающей среды сделали из ярославца самого смышленого, деятельного и промышленного из великоруссов, вообще наклонных к промышленности и торговле.
А вот портрет костромича из того же учебника:
«…но простой и добродушный костромич легко подпадает под власть хитрого и расчетливого ярославца-подрядчика или хозяина артели и должен довольствоваться платой простого работника и мастерового» [646] .
В другом случае нам встретился пример выделения особых типов народного характера в пределах одной губернии. По мнению И.С. Смирнова, на пространстве Владимирской губернии можно встретить три разных психофизиологических типа крестьянина: «народ опольно-вольный» – высоких и смелых людей, выросших в относительном достатке на просторе хлебных полей Ополья; жителей противоположного, юго-восточного угла губернии, где скудость природных и климатических условий выработала тип низкорослого и забитого мужичка; и смешанный, переходный тип [647] . Эта попытка выявления локальных особенностей населения одной губернии интересна стремлением установить причинно-следственные связи между природой региона и внешним видом и характером его обитателей, показав органическое единство всех элементов местного пейзажа, чего мы не находим в большинстве учебников родиноведения. Однако если в пределах одной губернии автору удается выделить несколько таких узнаваемых областей, то сама Владимирская губерния не порождает столь же характерного типа местного жителя, а ее границы имеют лишь условно-административный характер. Портреты новгородца или владимирца, таким образом, почти не содержали отрицательных черт и были неотличимы друг от друга. Между одной областью империи и другой, казалось, не было никаких преград, кроме чисто административных границ губерний и уездов.