Изобрети нежность
Шрифт:
– Если бы не инкогнито были… – все так же ворчливо заключил; Костя, – я бы его живо отшлифовал. Другой раз сунется…
Вика хихикнула в ответ и, сбрасывая пальто, глянула сначала на спортивный костюм Павлика в углу, потом на Костю.
– Отворачивайтесь!
Костя и Павлик, не сговариваясь, прошли на кухню. Здесь Костя посмотрел на Павлика выжидающе, будто знал, что у того есть новости. Павлик взял с полки за ширмочкой облигации, шкатулку и молча положил их на стол перед Костей. Тот в замешательстве пригладил волосы.
– Что это?..
– Это из-под окна… – сказал Павлик. –
– Так, Павка! – Костя одобрительно, почти восторженно оглядел его с ног до головы. – Ты у меня растешь! Молодцом. И больше ничего там?
– Нет. Деньги были. И вот эта шкатулка. Завязана была. – Павлик достал и показал Косте шнур.
Костя задумался, опять пригладил обеими руками волосы.
А Павлик мялся, не зная, как ему подступить к более важному, к тому, что он слышал возле гаража.
И когда Вика сообщила из комнаты: «Все!» – испытал облегчение оттого, что главный разговор пока откладывается.
– Быстро она! – Костя взял со стола облигации, шкатулку и первым шагнул на выход. Закатав до локтей рукава голубой спортивной куртки и подобрав под себя ноги, Вика уже сидела на кушетке. Ее белый костюмчик опять висел на спинке стула.
– Ой, Павлик! Ты завтра на дневном сеансе обязательно посмотри «Анжелику»! Потрясающе!.. Что это?.. – на полуслове оборвала она свой комментарий, когда Костя положил на кушетку облигации.
– Это Павлик без нас проверил твоего квартиранта. Облигации, понимаешь? – Костя шелестнул бумажками. – Трехпроцентные, беспроигрышные!
– Во! – обрадовалась Вика, перенимая у него пачку. – Я говорила: денег у него страсть сколько! Куры не клюют! А пистолета не было?
– Нет… – растерянно отозвался Павлик. Он почему-то был доволен тем, что не сказал ни слова про неизвестных в гараже. И не мог понять, откуда это странное чувство…
Но все пока было предельно запутанным. И жила какая-то яростная убежденность, что разобраться во всем должен именно он, Павлик, а не кто другой. В разбудораженном его воображении при этом неизменно вырисовывался корявый тополь на огородах – Анина секвойя, как будто все упиралось в нее, как будто именно возле тополя, в тридцати шагах от него, «против бури», и надо теперь искать разгадку.
Быть может, им руководило желание самому отомстить за Аню?.. Об этом он и думал и не думал. Но, хорошо понимая, что обязан рассказать Косте о последних событиях и что, возможно, тот решит заявить обо всем в милицию, Павлик оправдывал себя тем, что, во-первых, милиционеры однажды уже не захотели его слушать, а во-вторых, это сразу открыло бы для всех Викино присутствие в доме, и все дополнительно усложнилось бы… Павлик осторожно следил за Костей, как бы пытаясь понять, следует ли усугублять его теперешнее положение какими-то новыми неожиданностями, которые, по существу, Кости не касались даже… И в этой раздвоенности Павлик упустил момент, когда Вика, уже изучившая комнату лучше самого Павлика, с радостным восклицанием полезла к этажерке, извлекла стопку газет с таблицами тиражей, которые регулярно покупала Татьяна Владимировна в надежде когда-нибудь выиграть. Не обратил внимания, когда она и предупредительный Костя склонились над таблицами… Только новый радостный возглас Вики заставил его вернуться к происходящему.
Костя пятерней разворошил свои кудри. Темные Викины глаза сияли восторженно, ярко.
– Мальчики, ура! – Как будто выигрыш в пятьсот рублей пришелся на ее собственную облигацию. Вика даже подпрыгнула на кушетке.
Но когда Костя, убрав первую облигацию, обнаружил, что на следующую пал выигрыш в тысячу пятьсот рублей, Вика замолчала, в изумлении приоткрыв рот. Потом лицо ее стало испуганным, когда они, проверив третью облигацию, снова обнаружили выигрыш. И все трое невидящими глазами уставились друг на друга, неожиданно подавленные, когда оказалось, что в красивой полированной шкатулке все до единой облигации были выигрышные.
Решение
– Может, это у него за всю жизнь?.. – спросила Вика.
– Что это? – не понял ее Костя.
– Ну, выигрыши! – пояснила Вика. В искрящихся глазах ее сверкало возбужденное любопытство.
– Люди за всю жизнь одного раза не выигрывают… – проворчал Костя, опять машинально перепутывая на затылке свои девчоночьи волосы.
И Павлик вспомнил, как часто и по нескольку раз мать заново проверяла свои две облигации: по всем таблицам, начиная с прошлого года… А сейчас они, кстати, смотрели самые последние тиражи.
В ответ на Костино замечание Вика обратилась почему-то к Павлику:
– Откуда ж тогда у него?
Павлик этого не знал. И начал по-хозяйски укладывать облигации в шкатулку. Если бы в ней оказался настоящий пистолет, все представлялось бы, наверное, гораздо проще, чем теперь… Эти, в разной степени затертые, но одинаково беспроигрышные облигации вызвали у него какое-то жутковатое чувство, словно Павлику было не тринадцать, а всего шесть лет, и он еще верил в колдовство…
Чтобы не глядеть на Вику, взял шнур и стал тщательно обвязывать шкатулку: девять рядков поперек и восемь вдоль, один к одному – это он хорошо запомнил.
Ему очень хотелось выложить разом все свои тайны… И что-то удерживало Павлика от этого. А вместе с тем мучило…
Нет, конечно, при Вике говорить нельзя. Павлик глянул на Костю. А тот словно бы ждал этого молчаливого вопроса, чтобы, переведя обеспокоенный взгляд на Вику, без слов предостеречь Павлика.
И странное дело: если минуту назад Павлика тяготила необходимость в одиночку обдумывать события, теперь он опять вдруг почувствовал облегчение оттого, что это как бы даже вменялось ему в обязанность. И он со спокойной совестью мог никого не посвящать в свои тайны.
– Давайте спать! – неожиданно бодро сказал Костя. – Или будешь мороженое? – спросил Вику. Она поглядела на шкатулку в руках Павлика.
– Нет… Завтра съедим! Павлик пусть, он же не ел.
– Я не хочу… – отозвался Павлик, в который раз подравнивая капроновую обмотку.
– Баптист вернется не раньше завтрашнего вечера. – Костя легонько щелкнул по деревянному ящичку. – Раньше поездов нет. Так что отнесем это завтра! – объявил он, давая тем самым возможность забыть всем хоть до утра и об этом ящичке, и о том, что с ним связано.