Изольда Великолепная
Шрифт:
– Не смей, – шепотом пригрозила я. – Иначе они поймут, что кто-то здесь был.
– И да, твоя жена родом из другого мира. Что это меняет? Она мила. И жизни в ней больше, чем во всех этих курицах вместе взятых.
Спасибо, Урфин, я тоже тебя люблю.
– Я хотел найти кого-то, кто не попытается с ходу воткнуть тебе нож в спину. У нее нет здесь родных. И друзей. И вообще никого, кто пришел бы на помощь. Ей здесь неуютно и страшно. И попытайся совсем не запугать бедняжку.
Ну… не такие уж мы и пугливые.
– Если ты
А вот тут Урфин прав. Милая леди Лоу не простит мне своего унижения. И пусть она вовсю улыбается, но определенно, нож наточен, и мишень меж лопаток прилеплена.
Урфин мог бы и предупредить, гад ласковый.
– Если поможешь ей, то обретешь друга. Вот и все.
Смахнув набежавшую слезу – надеюсь, этот монолог произвел впечатление на моего дражайшего супруга – я пропустила момент, когда кот открыл военные действия. Издав боевой клич, он прыгнул на рыбину, впился в нее когтями и кувыркнулся со стола. За ним кувыркнулся и стоявший на краю кубок, а следом и я в инстинктивном порыве отобрать рыбину.
Мне удалось вцепиться в склизкий хвост, а кот крепко держал голову.
– Отдай, – шепотом попросила я. – Будь человеком.
И потянула рыбу на себя.
Кот завыл, не выпуская головы из пасти, и всеми четырьмя лапами уперся в пол. Вот же гад! А тоже, другом прикидывался.
Несчастная рыба затрещала и стала разваливаться на куски. А потом и вовсе развалилась.
– Леди, – раздался такой уже знакомый голос. – Что вы делаете?
– Вот, – я предъявила огрызок хвоста. – Рыбку кушаю.
Господи, что я несу?
– Вкусно? – осведомился Кайя с неподдельнейшим интересом. В поле моего зрения были лишь сапоги из черной кожи, крепко поношенные, запыленные, но весьма крепкие. Над сапогами начинались штаны, а дальше я не разглядела – Кайя заслонял свет.
– Очень, – искренне ответила я и облизала пальцы.
Вот и познакомились.
Глава 9. Если друг оказался вдруг…
Из тумана, как из форточки, выглянул Филин, ухнул: «Угу! У-гу-гу-гу-гу-гу!.. « и растворился в тумане. «Псих», – подумал Йожык, поднял сухую палку и, ощупывая ею туман, двинулся вперед.
Сказка о рыцаре Йожыке, чье храброе сердце подсказало правильный путь в заколдованном лесу, записанная со слов леди Дохерти славным миннезингером Альбрехтом фон Йохансдорфом.
Из-под стола мне пришлось выползти, я попыталась ползти с максимально независимым видом и гордо поднятой головой, но край стола внес свои коррективы.
– Леди, осторожнее, вы поранитесь, – Кайя определенно не знал, что ему делать.
– Уже, – я потерла лоб жирной ладонью.
Черт, черт, черт…
– Пожалуй, оставлю вас, – сказал Урфин, вежливо исчезая. Еще один предатель! И между прочим, он все заварил. А теперь, значит, сбежал. И вот как мне быть?
– Вы в порядке, леди?
В порядке? Да я в полной заднице! Так, Изольда, спокойно. Леди не ругаются и сохраняют невозмутимость в любой ситуации. В конечном счете и вправду, почему бы Нашей Светлости не откушать рыбки под столом? Мы эксцентричны и вообще…
На этом месте остатки мыслей покинули мою гудящую после столкновения со столом голову. Кайя и вправду был велик. В смысле, высок. И широк тоже. Макушка его почти касалась тележного колеса, заменявшего здесь люстру.
Макушка эта была рыжей, и подозреваю, что проблема здесь не в освещении – два десятка лучших восковых свечей не без успеха заменяли одну электрическую лампу. И заодно создавали иллюзию нимба над головой Кайя.
Рыжий. Взъерошенный. И татуировками расписан, как привокзальная стена – граффити. Черные узоры начинались от кончиков пальцев, ползли по ладоням и выше, скрывались в потрепанных рукавах рубахи, кстати, не слишком чистой, и выныривали из ее же ворота. Они обвивали шею, выползали на щеки и лоб. Полагаю в этой всей невыразимой красоте имелся высший смысл, мне недоступный. И чем дольше я глядела на татуировки, тем прочнее становилось ощущение, что они движутся.
– Леди, – мою задумчивость прервали, – вам дурно?
– Да в общем-то нет… Вы коврик постелить не думали, – я потерла замерзшей ступней правой ноги о голень левой. – И вообще прибраться… а то несолидно как-то.
Вот и о чем нам разговаривать?
Он явно подозревает, что слышала я больше, чем полагается. А я подозреваю, что по-прежнему не слишком ему нравлюсь. И не то, чтобы это удивляло – в нынешнем обличье сама от себя шарахнулась бы – но все равно немного обидно.
По-другому я представляла нашу встречу. И его тоже.
– Вероятно, – осторожно начал Кайя, – вам следует присесть…
Я послушно забралась на стул и, очнувшись, выпустила рыбий хвост. Он шлепнулся на пол, став добычей рыжего предателя. На сей раз Кот действовал бесшумно.
Подозреваю, тот его вопль был издан нарочно. Никому нельзя верить. Даже котам.
– Вы голодны?
Я кивнула.
– И замерзли?
Снова кивнула, серьезно раздумывая над обмороком.
Кайя вышел, но вернулся раньше, чем я решилась убежать. Он принес толстенную шкуру, судя по бурой клочковатой шерсти, принадлежавшую медведю, и миску с рыбой, хлебом и вареной морковкой.
– Извините, но ничего, что бы подходило для леди, у меня нет.
Ну, шкура мне очень даже подходит, потому что теплая, мягкая, уютная, да и против рыбы я ничего не имею. А морковку не люблю ни в каком виде. Но отказываться не вежливо.
Я ела. Он смотрел. Рассматривал, что было взаимно.
Если отрешиться от татуировок, то Кайя вполне симпатичный. Лоб широкий и переносица тоже. Нос свернут чуть налево, не то последствия старой травмы, не то – длительного ношения шлема. Подбородок тяжеловат и вперед выдается, отчего выражение лица такое себе закостенело-упрямое.