Изольда Великолепная
Шрифт:
Будут убитые. Будут раненые. Ограбленные, обворованные, обманутые… к концу недели городская тюрьма переполнится, и гильдийным судьям придется работать почти столь же усиленно, как и гильдийным палачам. Кайя лишь надеялся, что смертных приговоров вынесут не больше обычного.
– Не о том думаешь, – дядя сидел, разглядывая доску, на которой осталось двадцать пять имен. И сократить не выйдет, во всяком случае, до свадьбы. Кто из них? Любой. Или никто, ведь даже Магнус порой ошибается.
Патрули не остановят мага.
Толпа
И что остается?
Отменить все? Сломать устоявшийся за века церемониал? И дать повод для признания свадьбы недействительной? Или рискнуть?
Цена высока. Выше, чем Кайя представлялось изначально. И с каждым днем он убеждался в правильности своей догадки.
– Почему Тень? – Урфин последние два часа глядел на стену. Он сам расчертил выцветшую ткань разноцветными шнурками, на которых повисли клочки бумаги с именами и цифрами.
Кайя честно пытался вникнуть в схему.
Числа – даты, время или номера. План замка на полу, вернее планы: подробный, каждого этажа. Урфин разметил их тоже. Имена. С именами проще всего. Он вписывал всех: мужчин и женщин, детей и стариков, знать, слуг, рабов, кажется, собак тоже, хотя собаки уж никак не могли быть замешаны в происходящем.
Имена повторялись – дважды, трижды, порой совсем часто, а иногда встречались лишь раз или два.
Но по какому принципу?
– Что это? – Кайя вынужден был признать поражение.
Вот дядя, похоже, был в курсе дела. Эти двое явно что-то задумали, и оставалось надеяться, что их очередной чудесный план не приведет к очередной же катастрофе.
– Система. Я построил сеть, надеялся, что смогу захватить его. И сеть срабатывала. Здесь… – Урфин указал на третий номер, соответствовавший картинной галерее. – И здесь… здесь тоже.
Маг свободно перемещался по замку, тяготея, однако, к новому крылу.
– Каждый раз – в людном месте. Если сначала я думал, что действительно вот-вот его поймаю, то потом сообразил: он играет со мной. Я бы сказал – издевается. Он способней меня. И знает больше.
Признание далось Урфину нелегко. Вон как желваки ходят. И бумагу мнет, будто лист виноват, что у Урфина с магией не сложилось. Кайя хотел помочь, он пытался договориться с Хаотом, но ответ был однозначен: Урфин слишком стар.
Сила, зарытая в землю, так сказали. И вежливо предложили вовсе ее запечатать.
– Ему нравится выставлять меня идиотом. Но чтобы получить удовольствие, он должен был меня видеть. А значит, и я мог видеть его.
Дата. Время. Место и имена.
Просто и логично.
Осталось лишь сократить список, но Урфин не торопится. И значит, есть причина.
– Маг – наемник. Он делает то, что ему говорят, и вряд ли знает так уж много. Я о другом думаю. Почему именно Тень? – свернув планы, Урфин подпер ими подбородок. – Должна быть причина.
– Тень незаметна, – у Кайя никогда не выходило думать над абстрактными проблемами.
– Да, но… не знаю. Зачем убивать парня, который ничего не видел? Только издали. Или все-таки видел, но сам не понял, что увиденное важно? А Тень – понял? Рискнул спуститься и отравить воду. И Мэл… зачем ей было писать про Тень?
Отпечатку нашлось место на доске. Резкие линии, неровные буквы. Смешная надпись, если не знать, что кто-то ее на себе резал.
– У нее не оставалось времени. Только, чтобы сказать самое важное. Неочевидное. И значит… значит, в этом другой смысл.
Дядя молчит, накручивая на палец атласную ленточку. Губа закушена, в глазах – туман. И Кайя чувствует себя лишним.
– Что если Тень – это именно тень. Не человека, а…
– Тень с ошейником, – приходит на помощь дядя.
Урфин кивает.
– Тень, которая тень… – лицо его искажает гримаса боли. – И если так, то искать следует хозяина.
А Магнус оборачивается к доске и рукавом вытирает оставшиеся имена. Кайя понимает без объяснений: сорок лет – предельный возраст для тени. И если Урфин прав, то Совет не при чем.
Пять дней.
Я что-нибудь сделаю не так. Не знаю, что именно, но сделаю и всех подведу. И тогда останется только с башни сигануть. Помнится, было у меня подобное желание.
Успокойся, Изольда, это просто мандраж.
Предсвадебный.
Гнев успокаивает меня тихим ржанием. Сегодня он при параде: грива и хвост заплетены в косицы и украшены лентами. Синие и желтые.
Лазурь и золото – мои цвета.
Они повторяются на чепраке и попоне. А седло и упряжь отделаны бирюзой. И сегодня я вновь боюсь упасть. Перед всеми. В грязь. Я закусываю губу, чтобы не расплакаться. С седла меня снимает Кайя.
– Все хорошо? – он смотрит в глаза, а сам стоит против солнца, и лицо в тени кажется совсем черным. Мне чудится неодобрение, хотя на самом деле ему страшно за меня.
В этом мы солидарны: мне тоже за себя страшно.
– Я хотел бы с тобой поговорить. Наедине.
Сержант уводит моего коня. И остальные исчезают. Я заметила, что у здешних людей замечательно получается вовремя исчезать.
– Гнев – хороший конь, – Кайя присаживается на камень – скамеечка Ингрид явно не выдержит его веса – и меня садит на колено. – Он тебя не уронит.
– Знаю, – теперь меня отпускает.
Кайя не позволит случиться плохому.
– Иза, я… этот разговор… есть вещи, которые женщина должна рассказывать женщине. Поэтому извини, если я задену твои чувства. Я просто не представляю, кто еще тебе объяснит и… и не умею обсуждать такие темы.
О? Намечается нечто интересное.
Кайя протянул пузырек темного стекла.
– Это средство, которое женщины используют, чтобы…
Ого, как нам неудобно. Неуютно. И вообще сбежать хочется. Но чувство долга встает на пути.