Изоморф. Дилогия
Шрифт:
Потратив на это целый день, я ушел спать, решив в последний момент не снимать личину, чтобы не тратить потом время на ее восстановление. На следующее утро снова принялся за работу. По мере погружения в чужую личность все чаще начинал сомневаться в самоидентификации, но бдительно следящий за экспериментом хвост и тут оказался кстати, потому что каждый раз своевременно напоминал, кто я на самом деле, и вовремя выдергивал меня обратно, если становилось ясно, что мой разум вот-вот растворится в потоке чужих воспоминаний.
Я за такую заботу решил дать ему имя и назвал соседа Изей. Сокращенно от «изоморф», раз уж мы с ним теперь одно целое. Изя, между прочим, не возражал. Даже в какой-то степени
Пятнышко нашлось где-то в необозримых глубинах моего разума и определялось как крохотный чужеродный комочек, каким-то чудом прилепившийся к нему с самого краю. Видеть я его, разумеется, не видел, но некоторым образом все же ощущал. Даже, пожалуй, вспомнил необычное чувство единения, ненавязчивой помощи и тех непонятных ранее мыслей и догадок «из ниоткуда», которые не раз меня выручали.
Выходит, это все время был ты? Тихий, пугливый и абсолютно незаметный сосед, умеющий так вовремя и, главное, быстро давать чрезвычайно ценные советы?
Комочек, кажется, почувствовал мое внимание, поэтому постарался ужаться до микроскопических размеров и вовсе исчезнуть из виду. Но больше этот номер у него не прошел. Я уже знал, что искать, и был намерен во что бы то ни стало наладить контакт.
Улишш… или просто Ули… был действительно слабым, неуверенным, отчаянно страшащимся меня существом, которого я мог бы сравнить с испуганно попискивающим мышонком. Ули боялся буквально всего: того, что я буду недоволен… того, что Изя его найдет и съест… того, что мне не понравится созданная им форма… одним словом, комплекс неполноценности налицо.
А тут опять чужие воспоминания накатили. Меня, стоило только упустить контроль, снова с головой окунуло в прожитую не мною жизнь. Наверное, если бы я при этом инстинктивно не позвал Изю и не попытался схватиться за Ули, то выкарабкаться из этого омута мне удалось бы далеко не сразу. Но мелкие удержали. Каким-то чудом все-таки помогли. И стали той самой незыблемой опорой, маяком, благодаря которому я больше не забывал ни себя, ни их, и научился сносно ориентироваться в том море информации, которым наградил меня старый травник Лурр.
И результаты не замедлили себя ждать. Всего через пару дней, забравшись в еще более глубокие слои чужих воспоминаний, я все-таки выяснил, кто такие каратели и почему к ним так трепетно относились простые люди. Узнал, что местное население поголовно уверовало в злые намерения собирателей душ и больше всего на свете опасалось, что их души после смерти попадут в вечное рабство без права на возрождение.
Еще я, к собственному удивлению, выяснил, что в местном языке всего двадцать три буквы, больше десятка различных диалектов, на каждое слово в зависимости от контекста приходится по два-три значения. А письменность настолько запутанная, что мои жалкие попытки ее понять с помощью подглядывания по определению не могли помочь в этом разобраться.
Попутно до меня дошла кое-какая информация по поводу двоедушников или шайенов, как их здесь называли. Оказывается, шайена было несложно распознать, так как одна из частей его тела, обзаведшаяся второй душой, обязательно проявляла самостоятельность. Чаще всего ею становилась голова. Реже – какая-нибудь из лап или дополнительный нарост на холке или спине. Отличительным признаком такого нароста являлся зубастый рот или иное приспособление, позволяющее шайену питаться.
О том, откуда берутся вторые души, воспоминания старика Лурра поведали гораздо больше хитроумного Шэда. Как выяснилось, местная наука объясняла их подселение «эффектом ослабления духа», когда по ряду причин личность хозяина становилась слаба, а для души-паразита появлялась возможность внедрения и хотя бы частичного контроля над телом.
Считалось, что для этого существо-реципиент должно быть смертельно ранено, отравлено или же находиться под воздействием особого заклинания. Подавители воли, правда, в Архаде были запрещены, как и вся магия, влияющая на разум. Однако желающие все равно находились. В том числе и по той причине, что для создания шайена было необязательно обладать каким-то особым даром – для того, чтобы подавить чью-то волю и пригласить на дармовые харчи мертвую душу, было достаточно использовать баснословно дорогой и крайне редко встречающийся артефакт, который, разумеется, при большом желании можно было приобрести на черном рынке.
Кто именно год за годом клепал эти самые артефакты, Лурр, разумеется, не знал, однако из его рассуждений я сделал несколько важных выводов: раньше на Ирнелле встречались не только звери, но и люди-шайены – это раз. Всех их в свое время поголовно и с особой жестокостью уничтожили – это два. И три – кто бы и при каких обстоятельствах ни столкнулся с двоедушником, он обязан был немедленно проинформировать Орден карателей. Наказанием за сокрытие подобных сведений, тем более за создание шайенов, в Архаде являлась смертная казнь. Однако до причин столь непримиримого отношения к себе любимому я, как ни старался, не докопался: Лурр по умолчанию считал, что шайены – это зло. А раз зло, то его, понятное дело, следует уничтожить.
С магами старик за свою долгую жизнь практически не пересекался, поэтому информацией об их реальных возможностях, направлениях магической науки и прочих интересных вещах не владел. Единственное, что он знал точно, это то, что каста магов заправляла жизнью страны и находилась на недосягаемом для простого травника уровне. Плюс то, что известные маги не гнушались брать на обучение перспективных молодых коллег. Что в магическом сообществе существовала строжайшая иерархия, критерием деления в которой выступал уровень магической силы. А также то, что неподалеку от столицы располагалась единственная на все королевство и, по слухам, весьма немаленькая школа, где старательно обучались магическим премудростям те, кому не удалось заинтересовать сильнейших мира сего.
Информацию о местном корольке, его семье, ежегодных столичных праздниках и всякую прочую дребедень я пропустил, сосредоточившись на более важных вещах. Скудные сведения о соседних с Архадом государствах тоже отложил в сторону – это могло обождать. А вот насчет карателей перерыл всю доступную память, но, к сожалению, узнал далеко не все, что меня интересовало.
Из сведений, которые можно было отнести к достоверным, я выяснил только три общеизвестных факта. Первое: карателей довольно мало, хотя как каста они существуют довольно давно. Второе: в свое время они были созданы по указу Ковена [5] магов, при этом сами магами не являлись, однако пользовались целым арсеналом уникальных артефактов. И третье, самое важное: каратели были единственными, кто мог более или менее видеть происходящее на изнанке и, соответственно, бороться с ее порождениями.
5
Ковен – межгосударственная структура, в которую входят сильнейшие и наиболее уважаемые представители магических гильдий из нескольких стран, образующих Альянс. Регламентирует работу гильдий. Управляется советом из двенадцати магов, которые выбираются на эту должность раз в пять лет.