Изумрудный лебедь

Фэйзер Джейн

После смерти Шарлотты он удовлетворял свое желание, не позволяя себе увлечься чувством. Это были недолгие отношения. Он не требовал ничего от женщин, и они не питали никаких надежд. То были в основном недовольные своей жизнью жены, одинокие вдовушки. Случалось, что он проводил ночь в обществе шлюхи. И он знал, что приговорен к такой жизни навсегда. Мэри будет, конечно, безупречной женой, но страсти в их браке не предвидится. После Шарлотты ему нужна такая жена, которая способна тихо и безмолвно лежать в постели и радоваться тому, что их близость

наконец окончена. Эта женщина должна чувствовать себя благодарной ему за каждую беременность, освобождающую ее от выполнения супружеских обязанностей.

Граф цинично улыбнулся. Он помедлил немного, потом вошел в здание гостиницы. Было темно, и даже если бы он поднял глаза, все равно не заметил бы фигурку, стоящую на подоконнике на коленях и вглядывающуюся в темноту улицы.

Миранда спрыгнула с подоконника и бесшумно скользнула под одеяло на походной кровати. Она лежала, глядя в темноту и прислушиваясь к шагам в коридоре. Какое странное у него было лицо: суровое, холодное, губы искажены брезгливой гримасой. Он вовсе не походил на человека, которого она узнала за эти дни.

Но ведь, в сущности, она и не знала его. Да и разве могла узнать его за столь короткое время? Пробыв в его обществе всего два дня? Он пришел из мира, о котором она не имела никакого представления, и она ждала его только потому, что не привыкла спать одна, а спальня казалась такой огромной, пустой и мрачной. И даже вдвоем с Чипом ей было страшно. Но теперь, услышав звук открывающейся щеколды, Миранда дрогнула, сердце ее испуганно подскочило, будто человек, входивший в комнату, был незнакомцем.

Она крепко зажмурилась, стараясь дышать глубоко, чувствуя, что он приблизился к ее кровати, ощущая его внимательный, изучающий взгляд. Рядом зашевелился Чип.

Гарет наклонился и осторожно поправил одеяло Миранды, чтобы она не озябла у раскрытого окна. Пощекотал обезьянку, глядевшую на него блестящими глазами. Потом сбросил одежду и сложил ее на сундуке.

Граф улегся в постель. Волна невероятной усталости затопила его. Это было знакомое чувство печали, разочарования и тоски, подкарауливавшее его с той минуты, когда он понял, что идиллии в отношениях с Шарлоттой пришел конец, что краткие месяцы счастья с ней миновали навсегда. Гарет с привычным ужасом ждал сновидений, постоянно возвращавшихся к нему.

Миранда прислушивалась к дыханию графа, становившемуся спокойным и глубоким по мере того, как он погружался в сон. И только тогда девушка позволила себе заснуть. Что-то разбудило ее в самый темный и мрачный час ночи. Она выпрямилась и рывком села на кровати.

Человек, спавший на широкой постели под балдахином, метался во сне. Дыхание стало неровным и хриплым. С его губ слетали бессмысленные фразы.

Миранда отбросила покрывало и соскользнула на пол. Она робко приблизилась к его постели.

Граф лежал на спине, разметавшись во сне. Выражение его лица ужаснуло девушку: рот гневно сжат, губы побелели, лицо жесткое и суровое.

Она решительно положила руку на плечо

графа и тряхнула его, как обычно трясла Робби, если мальчику снились кошмары. Миранда заговорила с ним тихо, мягко, спокойно, напоминая, кто он и где находится, говоря, что все хорошо и что ему нужно проснуться и открыть глаза.

Внезапно глаза Гарета широко раскрылись. Невидящим взглядом он уставился в маленькое белое личико, на котором выделялись огромные синие глаза, полные тревоги. Нежный голос что-то говорил, обволакивая его. Постепенно смысл ее слов проникал в его сознание — и ужасы ночи рассеивались. Миранда наклонилась над ним и вытерла его покрытый испариной лоб краем простыни.

— Вы проснулись, милорд?

Он сел на постели и заметил сбившиеся простыни, обмотавшиеся вокруг бедер и оставлявшие обнаженными грудь и плечи. Он натянул их повыше и снова опустился на подушки, ожидая, пока пройдет сердцебиение и дыхание станет ровным и спокойным.

— Я тебя разбудил? — спросил он. — Прости.

— Робби тоже снятся кошмары. Я привыкла, — ответила Миранда. — Могу я еще что-нибудь сделать для вас?

— В моей седельной сумке… фляжка с бренди…

Через минуту Миранда вернулась с фляжкой.

— Благодарю. — Он отпил несколько глотков. Огненная жидкость помогла окончательно прогнать страшные призраки.

— Часто это с вами случается? — мягко спросила Миранда.

— Нет, — кратко ответил он. Потом снова поднес фляжку к губам.

Что могло знать это невинное существо со свежим и нежным личиком о безумии, о всепоглощающей страсти, о похоти, утолить которую невозможно, как невозможно раз и навсегда утолить человеческую жажду и голод, накормив и напоив однажды? Миранда и понятия не имела о том, что значит беспомощно наблюдать, как жестокий недуг овладевает женщиной, которую он когда-то любил… И как это ужасно — понимать, что смерть Шарлотты принесет ему свободу.

Что могла Миранда знать о таких чувствах? Что могла она знать о страшной минуте, когда его пытливые пальцы искали признаки жизни и не находили их, и ему хотелось закричать от радости избавления, когда в этом прекрасном, полном жизни молодом теле перестало биться сердце? Как могла она судить о мужчине, денно и нощно возносившем молитвы Господу, чтобы смерть жены освободила его от ежедневной пытки, знавшем, чьи сильные и решительные руки свершили этот акт мести и освобождения? Как отнеслась бы она к человеку, намеревавшемуся унести эту тайну с собой в могилу?

Миранда повернулась, чтобы взять на руки Чипа, забившегося в угол комнаты. Если лорд Харкорт не хочет говорить, о своих кошмарах, пусть так и будет. Может, он, как и Робби, не понимал или не знал их причины? Робби никогда даже не умел рассказать, что его напугало. Все, что он мог сказать, это что падает в какую-то черную пропасть. Она высунулась из окна, чтобы подышать ночной свежестью, и заметила на востоке тончайшую перламутровую дымку:

— Скоро начнет светать.

Гарет поставил фляжку на стол: