Извини, парень
Шрифт:
И, нимало не смущаясь, перебил длиннейшую тираду Елены.
– Елена Михайловна, а сколько лет было Александре Константиновне? Она, наверное, много моложе полковника? (Тут Касьян внезапно понял, что Кика - это истинное имя, потому что длинное то, с отчеством, - чудовищно для маленькой, тоненькой как подросток, его "подопечной".)
Вот уж где "Виктория" была на стороне Елены!
Касьян почувствовал это по её заблестевшим глазам и вызову, в них сверкнувшему. Но она мило улыбнулась - тоже не проста!
– и ответила небрежно.
– Нет, разница у них небольшая. Судите сами: полковнику что-то за пятьдесят, а ей ровно сорок шесть.
Касьян даже вздрогнул. Неужели?! И еще. В Елениных "что-то за" и "ровно" заключалась разница её отношения
– В жизни она выглядела старше, чем на фото. Морщинок многовато.
– она усмехнулась, - хотя, с чего бы? Ничем не заниматься, ни о ком и ни о чем не тревожиться... Детей нет, мужа тоже как бы нет... Бассейн, косметические кабинеты, и что там ещё у таких женщин?.. ... Касьян вдруг остро пожалел не Кику, а эту Елену. Ведь ей тоже хочется "выглядеть"! А вот не получается, хоть плачь. И плачет, наверное.
Касьян в лоб спросил ее: вы сильно недолюбливали полковницу?
И Елена честно ответила.
– А за что мне было её любить? Что она здоровалась кое-как? Будто я у неё в поломойках служу! Она ко всем так. Знаете, есть такие женщины, которым на всех плевать. Только свое Я и свои удовольствия.
– Вот об удовольствиях мы обязательно поговорим, Елена Михайловна...
– попросил Касьян, и она кивнула просто, став нормальной обыкновенной женщиной, которую молча обижала другая женщина, нисколько не лучше, а, скорее всего, хуже, чем сама Елена.
– Я возьму с собой фотографию?..
– спросил Касьян и сразу же понял, что сглупил: спрашивать об этом соседку?.. Надо, конечно, мужа, хоть он, сдается, тоже как бы сосед.
Елена еле удержалась от усмешки. Все-таки пентюх этот следователь Касьян! Зря она так раскрылась перед ним, именно она сама, а вовсе не то, что говорила об этой шлюшке... Стоило ли напрягаться ради такого неумехи? Лучше все-таки спросить Юрия Федоровича...
– сказала она с тонкой усмешкой, - тем более, что он, наверное, умаялся вас ждать.
Касьян всерьез разозлился на себя: сегодня он ведет себя, как недоумок, стажировщик-студент.
– Да, конечно, вы правы... Пойду. Но мы не прощаемся, - напомнил он Елене, чувствуя, как ушел контакт меж ними, который и наметился-то еле-еле.
В квартире полковника он увидел картину без прикрас: в кресле, бессильно свесив руки и превратившись в подобие бесформенного куля, сидел сам хозяин, с безысходно горестным, трагическим лицом.
Касьян как-то усомнился в его виновности, хотя во время разговора с Еленой, уже начала складываться некая версия происшедшего, где заглавную жестокосердую роль Касьян отдал полковнику.
Но теперь, глядя на этого рыхлого, смешного даже в этой ситуации человека, он подумал, что ошибся, даже при том, что из его многолетней практики следовало: такого типа убийцы существуют, и после в бешенстве содеянного они разваливаются и теряют лицо.
Полковник услышал, что кто-то вошел, и постарался приобрести достойный вид, что у него получилось весьма слабо. Однако он все же как-то улыбнулся и пригласил Касьяна присесть, что тот и сделал.
Некоторое время они молча смотрели друг на друга, не испытывая при этом никакого удовольствия.
Молчание нарушил полковник.
– Вы, наверное, хотите, чтобы я немедленно признался...
Касьяна раздражила эта упорная твердежка об одном и том же. ... Что, господин полковник желает, чтобы Касьян немедля обвинил его в убийстве жены и...
– руки за спину!
– повел в "воронок"? Или Юрий Федорович уверен, что скоро так и случится? И жаждет поскорее отделаться от недостойной процедуры?
– а там будь, что будет? Нет, подобная разудалость, - нонсенс для такой квашни, как этот полковник.
– Я вам ещё ни слова не сказал по этому поводу, Юрий Федорович, - урезонивающе произнес Касьян.
– Итак, вы вернулись из фирмы, куда, как вы сообщили,
– Касьян оглянул комнату.
– А теперь спокойно подумайте, я вас не тороплю, - кого бы вы могли хотя как-то заподозрить?..
Но спокойных размышлений от полковника ждать не приходилось, он сразу же истерично забормотал, как нервическая дамочка.
– Я ничего даже предположить не могу! Даже предположить! Моя жена - человек милый и доброжелательный... Мне в голову ничего не приходит, кроме банального ограбления... Да, да, самого банального!
– Внезапно полковник успокоился и стал более нормально высказывать свои предположения.
– Вы понимаете, Касьян...
– тут полковник замялся и вопросительно посмотрел на Касьяна (далось же его отчество! А оно было подстать имени - Гордианович: папаша традиций не терял, а сын отдувайся! Касьян, правда, заявлял себя Гордеевичем, но сейчас полагал, что быть "Гордеевичем", тогда как потерпевшие - Гордеевы - ни к чему, и промолчал. Пришлось полковнику обойтись только именем следователя).
– Касьян, - повторил он, - я уничтожен, вы сами видите... Но мне кажется, что здесь все до обыденности просто: пришли, назвались ЖЭКом, черт-те кем еще, бедняжка Кика открыла. Больше не могу говорить, - прошептал он и прикрыл глаза пухлой рукой, с золотым перстнем-печаткой на указательном пальце, - по толстой щеке, из-под руки, вытек тонкий ручеек слез.
– Если бы вы смогли найти их...
– Прошептал полковник, - я бы, кажется, все отдал...
– Он скривился, - хотя осталось у меня не очень-то много, но остались друзья. Они помогут в трудную минуту... ...Он, что, взятку мне предлагает?.. Или как это понимать?..
Но внешне Касьян никак не проявил своего возмущения.
– Если вы мне активно будете помогать, Юрий Федорович, то все, может быть, и раскроется поскорее... И не надо будет тревожить друзей, - с некоторым нажимом добавил он.
Полковник смущенно засуетился.
– Может быть, что-нибудь выпить?
Касьян кивнул.
– Если можно, кофе...
Полковник вскочил весьма проворно для своего веса и скоренько вышел.
Касьян не то чтобы жаждал кофе, а хотелось осмотреться здесь одному, без слезливо истеричного пожилого парня. ... Ну, что ж, квартирка не хилая... Мягкая кожаная обивка кресел и дивана, заковыристая стойка со всеми примочками - видаком, музцентром, телеком, компьютером, явно последнего поколения, картины на стенах, портрет живописный хозяина, где он достаточно худой, красивый и взгляд как у невинного младенца!..
И поясной фотопортрет Кики.
Вошел полковник с жостовским подносиком, на котором расположились чашки, кофейник, какое-то печенье и другая гостевая ерунда.
Следователь и свидетель (?) молча начали кофепитие.
Но вскоре Касьян заставил себя прервать игру в молчанку - он ведь не кофий распивать сюда пришел! Уж как-нибудь нашел бы себе компанию поприятнее.
– Простите, Юрий Федорович, но я вынужден задать вам несколько, возможно, бестактных вопросов... Что делать, если принцип следствия бестактность... Иначе ничего никогда не узнаешь.
Закончив это философское извинение, Касьян посчитал, что экивоков предостаточно, и спросил, - почему вы жили раздельно?.. помолчал и добавил, - в довольно жестком для вас режиме?..
У Юрия Федоровича опустились вмиг его толстые щеки, и он побледнел. Видите ли, все это очень сложно... Не знаю, поймете ли вы правильно. Многие, знаете, не понимали и обвиняли Кику... Но её нельзя обвинять. Она такая. Милая, очаровательная, но... очень самостоятельная, любящая одиночество...
Юрий Федорович впился взглядом в Касьяна, ожидая неясно чего, то ли насмешки, то ли непонимания в глазах, - но Касьян был стоек.
– Я сам предложил Кике вот так разъехаться... Мы раньше жили в довольно-таки тесной квартирке, и мне хотелось доставить ей максимум удобств. Она это заслужила. ... Чем? Подумал Касьян, тем, что, по всей видимости, тебя, толстяка, еле выносила?..