Извращённое чувство
Шрифт:
Я киваю стюардессе, которая принесла мне содовую с кубиками льда, и смотрю на сообщение от Расула о том, что они уже в пути.
Она едет.
Отчасти я удивлён, что она готова оставить своего отца, хотя мы оба знаем, что он может уйти в любой момент. В последнее время он был очень замкнутым, особенно в деловых вопросах, но я был уверен, что она слишком испугается, чтобы не остаться здесь, если дела пойдут плохо.
Кажется, я ошибался.
Это эгоистично, но я рад.
И это будет хорошо. Она
Это то, что мне нужно. Это как пощёчина, холодное напоминание о том, что даже если бы я смог обманом заставить её остаться со мной — принудить её остаться — ничто, когда дело касается Ясмин и меня, не является настоящим.
Даже если и кажется иначе.
Даже если она единственная, кто видела мои самые тёмные стороны и всё равно решила, что я чего-то стою.
Или, может быть, даже это было спектаклем, разыгранным ради него. Чтобы обеспечить безопасность мальчишки, поскольку она знает, что у меня есть власть, чтобы убить его в одно мгновение. Я угрожаю ей его жизнью, и хотя в последнее время мы не говорили о моём шантаже, это не меняет того факта, что он существует, как бетонная стена между нами.
Тяжесть оседает в центре моей груди, и я бросаю кубики льда в стакан с содовой, мечтая смыть боль чем-нибудь алкогольным.
Дверь автомобиля захлопывается, и я слышу приглушённый звук за толстыми стёклами самолёта. Но моё сердце всё равно подпрыгивает, и я знаю, кто это. Дурное предчувствие сковывает меня, и я чувствую, как оно распространяется по всему телу. Но я стараюсь не обращать на него внимания.
Это именно то, что должно произойти. Я становлюсь слишком потерянным. Слишком мягким. Слишком рассеянным.
Это уже по-настоящему нелепо.
Ясмин выходит из самолета и заворачивает за угол, ее шаги замедляются, когда она видит меня. Ее взгляд скользит от большого телевизора и гостиной к коридору, ведущему в спальню в задней части самолета.
— Ого, неплохо, — выдыхает она, подходя ко мне и садясь в кресло напротив меня. Её камера падает на сиденье рядом с ней.
Я рад, что она взяла с собой фотоаппарат. Зная, что он приносит ей столько счастья, мне хочется приклеить его к ее боку и убедиться, что она никогда больше не будет без него.
Я наклоняю голову.
— Gattina.
Её пальцы скользят по спинке стула, и она с наслаждением ощупывает мягкую кожу. Она улыбается мне, и я чувствую, как сжимается моё сердце.
— Patatino, — отвечает она.
Я улыбаюсь в ответ, потому что не могу сдержать улыбку, и слегка качаю головой, делая глоток из своего бокала.
— Этот огромный самолёт полностью в твоем распоряжении? — спрашивает
— Нет, — отвечаю я. — Вообще-то, он твой.
Её брови удивлённо поднимаются.
— Я никогда в жизни не летала на этом самолете.
— Тем не менее, у твоего отца он есть.
Она внимательно смотрит на меня и кивает.
— Ну, тогда он принадлежит ему, а не мне, — она делает паузу, высовывает язык и проводит им по нижней губе. — Я не хочу забирать всё, что когда-то принадлежало ему, понимаешь? Я просто делаю это, потому что этого хочет он. И я в долгу перед ним, поэтому обязана сохранить его наследие в рамках семьи.
Я стискиваю зубы, чтобы не сказать что-нибудь обидное, например, что это, должно быть, здорово, что у неё есть выбор. Но я сдерживаюсь, понимая, что злюсь не на неё, а на глубокие раны, оставленные пренебрежением Али, в то время как я отдал ему всё. Но я полагаю, что это моя вина, что я возложил на своего наставника роль отца, хотя он никогда об этом не просил.
Щелчок.
Я поднимаю голову и вижу, как она снова опускает камеру и ухмыляется.
— Прости, не смогла удержаться. Ты выглядел таким задумчивым, и я хотела воспользоваться моментом.
— Почему ты не специализировалась на фотографии? — выпаливаю я.
Всё, что я когда-либо слышал от Али о его дочери, — это то, как она преуспевает в учёбе, и как он гордится ею. Но он никогда не рассказывал мне о её фотографиях, и мне интересно, знает ли он о них вообще.
Более того, мне хочется узнать, о чём она мечтает, чего жаждет, в чём её страсть. Я долгие годы считал, что знаю о Ясмин Карам всё, но недавно она показала мне, что я на самом деле ничего о ней не знаю.
Она смеётся.
— И как ты себе это представляешь? Мой отец никогда бы не принял того факта, что у его дочери специальность фотографа.
Я поджимаю губы.
— А диплом по фотографии вообще существует?
Она кивает.
— Бакалавриат изящных искусств в области фотографии. Вообще-то, я изучала программу, прежде чем пойти, но… — она замолкает, качая головой.
Я хмыкаю, делая глоток своего напитка и наблюдая, как она опускает взгляд на свои колени и ковыряет ноготь.
— Хочешь экскурсию? — спрашиваю я.
— А что тут смотреть? — она пожимает плечами. — Мы летим этим самолетом около десяти часов, верно? В конце концов, я всё увижу.
Она устраивается поудобнее, откидывает голову на спинку кресла и закрывает глаза. Сразу после взлёта она засыпает.
Похоже, ей не особо комфортно, поэтому, поработав около часа, я захлопываю свой ноутбук и подхожу, чтобы взять её на руки. Она шевелится, но не просыпается полностью, вместо этого прижимается к моей груди, пока я несу её, как новобрачную, по заднему коридору в спальню, укрываю одеялом и провожу рукой по её щеке.