Изыди, Гоголь!
Шрифт:
Романов разворачивается лицом к своим гвардейцам и немногочисленным слугам. Он говорит:
– - Когда на русские земли пришли смута и беззаконние, когда брат шел на брата, а дружелюбные соседи пытались откусить от русской земли кусок побольше, мои предки, мой род пришел на помощь. Под нашей жесткой, но справедливой рукой Российское царство, а затем и империя росла и процветала больше четырехсот лет. Пока однажды те, кому мой род доверял так же, как себе, не предали
На последних словах Романов, не удержавшись, срывается на крик. На лицах его слуг читается глубокий гнев на обидчиков. Даже бесстрастная Ольга кивает на слова княжича.
Кажется, один я не понимаю, о чем идет речь.
– - Они лишили нас былой силы, -- продолжает успокоившийся княжич.
– - Мы были вынуждены отдать власть и отойти в тень. Нас отчаянно пытались предать забвению. И ради чего?
Никто не спешит отвечать на вопрос. Я уже начинаю клевать носом.
– - Ради пришельцев!
– - рявкает вдруг Романов, что я аж подпрыгиваю, а мой надзиратель предупреждающе взмахивает когтями в сантиметре от моего носа.
– - Ради грязных, необразованных, вонючих тварей! Наша империя дала им кров, еду и работу. Но получила взамен плевок в лицо! Эти животные отбирают работу у тех, кому она принадлежит по праву. Разбойничают, продают наркотики и угоняют в рабство русских людей, подданных самой империи! А нынешний царь закрывает глаза, фактически, поощряет их бесчинства!
Кажется, до меня начинает кое-что доходить.
Я не силен в душевных болезнях, но эта любовь Романова-младшего к пафосным речам однозначно не кажется мне здоровой.
Сделав глубокий вдох, Романов успокаивается. Но, к сожалению, не заканчивает.
– - Российская империя, российские люди сейчас как никогда нуждаются в справедливости, -- выпятив грудь, говорит княжич.
– - И мой род восстановит ее. Сегодня тот день, когда Романовы вернут себе законную силу и былое величие.
Княжич, наконец, замолкает. Но кто-то из гвардейцев вскидывает кулак. Его тут же поддерживают остальные слуги рода.
– - За веру!
– - За империю!
– - За отечество!
Не будь мои руки скованы, я бы даже поапладировал.
Хотя…
Нет.
Наблюдая за воодушевленными слугами, Романов довольно кивает.
– - Ты закончил?
– - спрашивает Ольга. Сквозь привычную отстраненность прорывается неожиданное нетерпение.
Куда она так торопиться? Идти ради любимого на жертвы -- это, несомненно, благородно. Но бедная дуреха даже не представляет, какие это будут жертвы.
Принимая помощь Романова, Ольга ложится на каменную плиту
Когда княжич выходит за пределы печати, один из церковных служек передает ему ритуальный кинжал и заламинированные листы, которые под давлением времени уже должны были рассыпаться в прах.
Родовые и церковные слуги окружают печать. У каждого свои задачи.
Одни поджигают стоящие на ключевых сигилах восковые свечи, произнося слова силы.
Другие разжигают ритуальные курения и начинают кружить по залу, размахивая кадилами и распространяя запах ладана, табака и березового угля.
Третьи ставят внутрь печати серебряную чашу и доверху заполняют ее красным вином, призванным умаслить своенравного демона. Бесполезный прогиб, ошибка трусливых новичков, потому что твари Инферно уважают только голую силу.
Когда все приготовления заканчиваются, слуги встают вокруг печати и поднимают левую руку в знаке Вур.
Поймав взгляд господина, Россомаха на секунду оставляет меня. Протягивает Романову свой меч.
Княжич ударяет по клинку своим кинжалом. Звонкое эхо поднимается к потолкам ритуального зала. Не дожидаясь, когда оно затихнет, Романов начинает зачитывать заклинание призыва.
– - In nomine Dei nostri Satanas Luciferi exclesi…
Сверяясь в процессе с магическим компасом, княжич рассекает кинжалом воздух на юге, затем повторяет на остальных сторонах света против часовой стрелки. При этом ни на секунду не прерывая чтение заклинания.
– - Ego Azarak! Ego Zomelak! Ego Cernunnos! Ego Arada! Bagabi…
Сквозняка в зале быть не может, но пламя свечей начинает трепыхать. Смрад серы сгущается, напрочь перебивая ритуальные благовония.
Постепенно зал поглощает чужеродная доминирующая сила. Дышать становиться тяжелее, движения даются с трудом, словно под толщей воды.
Прямо как в старые добрые времена, когда еще совсем зеленые инквизиторы Ордена пытались казнить меня через утопление.
Блаженные в своем невежестве служки восхищенно перешептываются:
– - Я чувствую его…
– - Он здесь…
– - Асмодей услышал нас…
Да, совсем скоро беспощадный князь Инферно обрадует нас своим визитом. Вот счастье-то!
Наконец Романов заканчивает с этапом настройки на эманации духа.
Для установления связи и начала самого призыва княжичу остается прочесть последние стихи заклинания. Но ритуальный зал и, кажется, все катакомбы внезапно вздрагивают.
Еще раз.
И еще.
С каждым разом все сильнее.
Стонут бесвошные каменные стены. Глубоко за ними шелестит приведенный в движение песок. Рябит само пространство.
Родовые и церковные служки, не зная, что делать, растерянно озираются. Только гвардейцы и Романов понимают, что происходит.