Изыди, Гоголь!
Шрифт:
Я встаю и, подзывая борзых, шагаю к выходу. Но тут Буран подает свой густой бас:
– - Нет уж, теперь извольте остаться и объясниться!
Чего и следовало ожидать.
Вернувшись, я по-хозяйски разваливаюсь на диване и бросаю взгляд на Севера. Кажется, он не дышит. Только мечет напряженные взгляды от моих гончих на меня, Бурана и заканчивает начальником родовой гвардии.
Последний стоит почему-то крепко задумавшийся.
– - И что же вам непонятно?
– - заламываю я бровь.
На лицо патриарха Зиминых ложится тень, ладони
– - Ваши слова, господин Ворон, это практически прямое обвинение моего брата в предательстве рода, -- тяжелым тоном объясняет Буран.
– - Либо я жду прямых доказательств, либо извинений для Севера.
Брат патриарха наконец-то отмирает. Он едва сдерживает вздох облегчения, который скрывает, садясь обратно на диван. Смеряет меня презрительным взглядом, уголки его губ приподнимаются в победной улыбке.
Агата, стоя за спиной у мужа, смотрит на меня с нескрываемой надеждой. Она верит, что у меня припасен очередной финт, который обличит предателя рода.
К сожалению, она ошибается.
Семейные дрязги Зиминых мне порядком поднадоели, а вскрывшийся секрет моей невесты сулит мне только увеличение головной боли. Так что я уже мысленно прощаюсь с Ольгой, готовлюсь встать и без всяких извинений покинуть имение Зиминых, возможно, навсегда, но всеобщее внимание к себе вдруг привлекает Ледовикин.
Начальник родовой гвардии Зиминых кладет ладонь на плечо патриарху и тихо произносит:
– - Простите, что вмешиваюсь, глава, но…
Мужчина бросает на Севера тяжелый взгляд.
– - Думаю, я могу подтвердить обвинение.
Брат патриарха замирает. Его лицо стремительно бледнеет. Буран молчит, ожидая продолжения, а его жена вся обращается в слух. Если уж сам глава родовой гвардии говорит такое, то без везких доказательств обойтись не может.
Набрав полную грудь, Ледовикин говорит:
– - Помните, в прошлом месяце Север Казимирович уехал в Великий Новгород в командировку на две недели по делам вашей деревообрабатывающей фабрики? Он тогда еще отказался от охраны, взял только личного слугу...
– - И что?
– - нервно усмехается Север.
– - Хотите сказать, только из-за этого…
Патриарх молча поднимает ладонь, и его брат покорно замолкает.
– - Я тогда на всякий случай проверил его маршрут по городу, -- продолжает начальник родовой гвардии.
– - Гостиница, рестораны, фабрика, под конец несколько борделей. Я тогда подумал, что Север Казимирович из-за них не захотел брать лишних свидетелей и закрыл на это дело глаза. Но пару часов назад со мной связался один мой знакомый должник из Конторы...
На лице Бурана впервые за весь рассказ мелькает удивление, как и у его жены. Лица Севера же не разглядеть, он опускает голову, но, судя по дрожащим рукам, упоминание некой "конторы" впечатляет и его...
Это Тайный Приказ, подсказывает мне память юного Гоголя. Неофициальное, но едва ли не самое могущественное ведомство, занимающееся государственной
– - Мой знакомый объяснил, -- говорит мрачный Ледовикин, -- что за всеми членами семьи Романовых еще по указу прошлого царя ведется постоянное наблюдение. Так вот, один из агентов Конторы утверждает, что видел в одном из Новгородских борделей Романова-младшего в компании с… Севером Зиминым. Мои люди уже допрашивают его личного слугу и проверяют информацию на местах. Но повода не доверять моему знакомому у меня нет, он человек проверенный. А до этого момента я не упоминал о нем, чтобы не наводить клевету. Но, к сожалению, господин Ворон подтвердил мои худшие опасения.
Бросив на меня тяжелый взгляд, Буран с каменным лицом поворачивается к брату. Тот весь сжимается под давлением беспокойной ауры патриарха, которая с головой выдает эмоции последнего.
Север, не поднимая головы, подает сдавленный голос:
– - Буран, я…
– - Просто назови место, -- перебивает обманчиво спокойный граф.
– - Любое, где ты мог быть во время якобы встречи с Романовым. Или имена бордельных девок, с которыми ты был. Да хоть мужиков. Даже это не так страшно, как…
Патриарх стискивает зубы, не желая вслух упоминать саму возможность предательства со стороны родного брата.
– - Просто назови, хорошо? Что угодно. Любое алиби. Но если его у тебя нет…
Голос Бурана вздрагивает. Заботливая Агата сжимает плечо мужа в попытке успокоить, но холодная ярость прорывается в свистящем шепоте патриарха.
– - Беги, Север. Так далеко из империи, как сможешь.
Зимин-младший вскидывает голову, мнется, желая что-то сказать. На лице его брата даже успевает мелькнуть радость надежды, но...
Так ничего и не сказав в свою защиту, потому что нечего, Север подрывается с дивана и исчезает из гостиной.
Начальник родовой гвардии шагает было следом, но его останавливает молчаливый жест патриарха.
Обреченно прикрыв глаза, Буран сползает по креслу. Агата шепчет что-то успокаивающее, пытается обнять мужа, но тот грубо толкает ее и тянется за бутылкой коньяка.
Тянутся томительные минуты ожидания. Правда, я без понятия, чего именно, но от того только любопытнее.
Наконец на гарнитуру в ухе Ледовикина поступает сообщение.
– - Ваш брат покинул территорию поместья на своем автомобиле и двинулся в сторону аэропорта. С его счета списаны деньги на два билета. Один из Петрограда в Варшаву, другой из Варшавы куда-то во Французскую империю.
Буран отпивает прямо с горла.
– - Блять… этого просто НЕ МОЖЕТ БЫТЬ!
Подорвавшись с кресла, граф вдребезги разбивает невинную бутылку дорогого алкоголя об стену. Агата вздрагивает и, вжимая голову в плечи, пятится в мою сторону.
У меня по телу пробегают мурашки. Не из-за душещипательной сцены, а из-за бесконтрольной ауры, вырывающейся из мага холода Седьмого уровня.