Изюм (сборник)
Шрифт:
Звучал мне часто голос клевый.
Крутые снились мне черты, —
писал Пушкин, обращаясь к Анне Керн. Он же справедливо заметил в другом стихотворении, что
…Мы рождены для вдохновенья,
Для звуков клевых и крутых.
Круто, например, выражаться односложными словами, широким уполовником зачерпнутыми из сокровищницы английского языка или наскребанными по международным сусекам: «Дог-шоу», «Блеф-клуб», — а также украшать эти кубики туманным словом «плюс», непременно поставленным в конце. (Как раз в момент написания этих строк автор сидит и с отвращением
Какая-то неодолимая сила заставляет наших журналистов (особенно молодых и телерадиовещательных) оттяпывать гроздья отечественных суффиксов — и в таз. «Блеф-клуб» проживает на канале «Культура» (клянусь!). Глухота «культурщиков» поразительна: не слышат они, что ли, как клубится блевота в этом страшном звукосочетании, — тихое утро, 8 ноября, робкий революционный снежок припорошил мостовую, дядю Петю шумно выворотило на притихшие стогны града вчерашней селедочкой под шубой, морковными звездочками винегрета, клюковкой домашнего квашенья… На РТР есть какой-то «Подиум д'арт» (языковую принадлежность определить не берусь), а там, где, казалось бы, уж никак не выпендришься по-западному, — поднатужились и выпендрились: «Серый Волк энд Красная Шапочка». Для кого этот «энд» воткнут? Кто это у нас так разговаривает? Можно подумать, что Международный Валютный Фонд растрогается, услышав знакомые звуки, и подсыплет валютцы. Так ведь не подсыплет.
Друзья мои! Прекрасен наш соединительный союз «и». Возьмем его с собой в третье тысячелетие.
В свое время Корней Чуковский в книге об искусстве перевода приводил пример слепого копирования английской специфики: односложных слов. Английские стихи:
Be thy sleep
Calm and deep
Like those who fell,
Not ours who weep! —
некий переводчик передал как:
Тих будь он.
Благ твой сон,
Как тех, кто пал.
Не наш — сквозь стон!
Перевод изумительно дословный, а толку-то? В оригинале — благодаря долгим гласным — горестно-колыбельная, рыдающая, раскачивающаяся интонация; единственное неслужебное слово с краткой, «отрывистой» гласной — fell, — «пал». Обрыв, конец, смерть. Слова же с долгими, протяжными гласными рисуют различные длительности: и неспокойный сон, и глубину, и долгий плач. (Интересно, что у всех этих слов есть фонетические пары: slip, dip, whip, — с совершенно иным, понятно, значением, — тут и гласный краткий, и действие куда более стремительное.) В русском же языке от долготы гласного смысл слова не меняется, а потому все гласные в переводе воспринимаются как краткие, а потому и перевод похож не на плавное течение потока, а на бег астматиков в мешках.
Но на чужой манер хлеб русский не родится: звуковая экономия русскому языку противопоказана. Сколько бы эфиоп ни примерял кимоно, у него всегда будут торчать из-под подола ноги — свои, а не липовые. Впрочем, мы — «старинные люди, мой батюшка», новое же поколение склоняется к иному варианту русского языка, не такому сладостному, как прежний, но вполне пригодному для простой коммуникации. Его главные признаки — обмеление словаря в сочетании со словесными
КЛИЕНТ: Дай суп.
ОФИЦИАНТ: Вот суп.
К.: Суп — крут?
О.: Крут плюс.
К. (ест): Э?!?!
О.: М?
К.: Суп не крут.
О.: Нет? Как не крут? Ну, клёв.
К.: Не клёв. Суп — вон.
О.: Что ж… С вас бакс.
К.: Пшёл в пень! Вот руп плюс.
О.: Зря. Руп — дрянь. Дай бакс.
К.: Хрен!
О.: Дам в глаз плюс. Бакс дай!
К.: На! (Сам бьет в глаз плюс.)
О.: Ык!
К.: Ха! Бакс — мой. (Поспешно убегает.)
Язык этот пригоден не только для скупых на слово господ, но и для прелестных, чирикающих дам. Вот, скажем, сцена в парикмахерской — непридуманная.
(Входит дама с модным журналом в руках.)
ЗНАКОМАЯ ПАРИКМАХЕРША: Что?
ДАМА: Стричь.
П.: Как?
Д.: Как тут. Под бокс (показывает разворот журнала).
П. (одобрительно): Бокс крут.
Д.: Ну.
П.: (стрижет): Ну как Кипр?
Д.: (оживляясь): О, Кипр клёв! Пляж, бар — сплошь плюш; сок, джин, дринк. Как ночь — муж в душ, дочь — прочь, тут грек Макс — тук-тук! — враз секс, кекс, бакс, крекс, фекс, пекс. Вот так-с!
П.: (завистливо): А в загс? Ждем-с?
Д.: Макс — в загс? Трек — в брак? Ай, чушь.
(Обе задумываются над жизнью.)
П.: Как муж?
Д.: Мы врозь.
П.: Брось!
Д. (вздыхает): Муж лыс. Как мяч.
П.: Пусть трет лук в плешь.
Д.: Тёр. Весь год.
П.: Ну? Хоть пух рос?
Д.: Рос, но вонь!.. А секс — эх!.. Не клёв.
П. (внезапно): Ай!!! Брысь!!! Тварь!!!
Д.: Что?!..
П.: Вошь!
(Визг, паника.)
МАНИКЮРША (из своего угла, философски): Вот вам Кипр… Как наш Крым… Уж где юг, там вошь! А то: пляж… Вот мой зять…
(На этом поспешно убежал ваш автор.)
1998
Туда-сюда-обратно
Сердца горестные заметы — З
А брокер с дилером и славный
дистрибьютер
Мне силятся продать «Тойоту»
и компьютер.
Вотще! Я не куплю.
Тимур Кибиров
Узнав, что на некоей выставке представлены «премиксы, макро– и микронутриенты», все, конечно, бросятся туда со всех ног. На то и расчет.
Пока они бегут, пыхтя и пихаясь локтями, у меня есть время подумать. Напрягая свой узенький лобик, шурша мелким горошком своего несильного мозга, я извлекаю из заплесневелых чуланов памяти кое-какие свалявшиеся знания. Я возвращаю этим «премиксам» ихний родимый алфавит, — в стеклярусе латинских буковок они смотрятся как-то строже. Кроме того, видно, где у слова талия, в смысле перемычка. «Пре» приобретает достойный вид приставки, а «микс» — корня. Таким образом, «премиксы» — это не какие-нибудь «премированные комиксы», а попросту «готовые смеси». Так знаю я эти готовые смеси, чего на них смотреть! Ссыпали в чан порошки, размешали деревянной палкой, распудрили по коробкам, налепили на каждую розовый блин — личико чужого, нелюбимого младенца, — и на выставку. Делов-то. Зато — «премикс», не хухры-мухры.