К черту «бизнес как всегда»
Шрифт:
Все это воскресило множество воспоминаний: сухой, солнечный и довольно теплый для января день послерождественских каникул, поездка с родителями и Ванессой в дом Шеперда в Суссексе, полдня, проведенные за неуклюжим старым магнитофоном, мои усилия новичка прилично провести интервью с одной из первых в моей карьере знаменитостей… Тем временем его милая жена угощала чаем моих родителей – и, казалось, ее совершенно не заботит, что на нее вдруг свалилась такая куча гостей. Первое, что я заметил, читая письмо после тридцати пяти лет, был, к сожалению, ляп в самом обращении (я неправильно написал его фамилию) [33] :
33
Правильное написание – Shepherd. Брэнсон написал фамилию как Sheperd (хотя в обоих вариантах она произносится так же). – Прим. пер.
Дорогой Дэвид Шеперд!
Прослушав ваше интервью в третий раз, я понял, что мне нужны новые батарейки, чтобы прослушать его снова. Каждое ваше слово было настолько стимулирующим воображение, настолько интересным, что я даже не знаю, как вас отблагодарить. Я абсолютно убежден,
Экземпляр журнала я вышлю вам, как только номер выйдет в свет. Пока я не могу сказать, когда он попадет в типографию, – у нас кое-какие проблемы с финансами.
Пожалуйста, поблагодарите вашу жену за ее гостеприимство. Я извиняюсь, что нагрузил ее заботой обо всем нашем семействе.
Желаю вам удачи в вашем творчестве – и в предстоящей офтальмологической операции. Очень хотел бы видеть вас в Стоу в следующем семестре. Еще раз спасибо.
Автор электронного письма, Питер Кэрролл, был человеком, вместе с Джоанной Ламли инициировавшим кампанию за справедливость к гуркам [34] . Под впечатлением успеха этой кампании Дэвид Шеперд попросил Питера помочь ему и его фонду (www.davidshepherd.org) воплотить в жизнь мечту его жизни: спасти диких тигров, присоединившись к движению Шеперда TigerTime. Питер писал:
«Когда родился Дэвид, в одной только Индии было 100 000 тигров. Теперь же на всей планете на воле обитает не более 3500 особей. Отчаянная ситуация».
34
Гурки (иногда пишется «гуркхи») – британские колониальные войска, набиравшиеся из непальских добровольцев. Они воевали в Азии и отличались редкой храбростью в боях Второй мировой войны. – Прим. пер.
Я знал, настолько критична эта ситуация, потому что Virgin Unite уже связала меня с организацией WildAid и ее руководителем Питером Найтсом, который со своим крошечным коллективом делает все, чтобы помочь спасению исчезающих видов животных. Одной из их целей является сохранение популяции тигров. Virgin Unite сейчас работает с Питером и его командой, обеспечивая работу заповедника для тигров в Индии. Работал я с Питером и над спасением акул по всему миру. Я уже видел берущий за сердце документальный фильм «Акульи воды» (Sharkwater), снятый другом моего сына Сэма Робом Стюартом и показывающий всю ненасытность промысловой охоты на акул. Ужас ситуации заключается в том, что спрос на суп из плавников акулы очень высок. 73 миллиона акул вылавливаются каждый год, им отрезают плавники, которые идут в суп, а затем выбрасывают за борт. Не так давно я провел едва ли не лучшие дни своей жизни, плавая с тремя сотнями китовых акул у берегов Канкуна. Эти добродушные гиганты, многие из которых размером с хороший автобус и весом больше двадцати тонн – поистине великолепные создания. Увы, они тоже находятся в списке исчезающих видов…
В сентябре 2011 года Virgin Unite и я объединились со звездой баскетбола Яо Мином, нашими друзьями из WildAid и китайским бизнесменом из Шанхая Жангом Юэ, требуя ввести запрет на суп из акульих плавников в Китае (включая Гонконг) – акция, которая могла бы спасти десятки миллионов акул в год. За завтраком мягкий и вежливый великан Яо Мин рассказывал о своем чувстве вины: однажды он сам ел акулий суп – но еще до того, как узнал об ужасах акульего промысла:
– Этот суп даже не имеет какого-то особенного вкуса. Но самое главное, если выловить всех акул во всех океанах, мы разрушим экосистему и потеряем всю остальную рыбу, которой кормятся миллионы человек.
Чудесно, что сейчас, когда он ушел из баскетбола, Яо говорит, что целью его жизни стало использовать собственную известность и популярность, чтобы изменить мир к лучшему, привнести в него больше добра. Я говорил и с губернатором Калифорнии Джерри Брауном, убеждая его подписать указ о запрете на продажу акульих плавников. Указ получил поддержку абсолютного большинства населения Калифорнии и был утвержден как Ассамблеей, так и сенатом штата.
Своим авторитетом мы поддержали и прекрасную организацию Peace Parks Foundation. В колониальные времена старые племенные земли в Африке были включены в разные страны, без всякой озабоченности тем, кто населял их или где проходили основные маршруты миграции животных. Все знают об удивительной, захватывающей миграции антилоп гну через саванны Серенгети. Люди знают о странных тайных тропах слонов, которые, словно призраки, бесшумно проходят сотни и тысячи миль. Но мало кому известно, что искусственно проведенные границы резко сокращают и контролируют эти сезонные миграции. Например, долгие гражданские войны в Мозамбике уничтожили огромное количество животных: их убивали для еды, они подрывались на минах, в страхе бежали с обжитых веками территорий. А в национальном парке Крюгера – в соседней Южной Африке – животных, наоборот, стало слишком много, причем до такой степени, что встал вопрос о необходимости их отстрела. И вот в 1997 году усилиями доктора Антона Руперта, принца Бернарда Нидерландского и Нельсона Манделы была создана Peace Parks Foundation – некоммерческая организация, ставившая целью обеспечить свободное перемещение диких животных через государственные границы. Самым крупным спонсором проекта стала Голландская почтовая лотерея.
Еще одни животные, близкие моему сердцу, – лемуры. Несколько лет назад Роб Стюарт посетил остров Некер. В это время он как раз заканчивал работу над своим шокирующим фильмом «Акульи воды» – о повсеместном уничтожении акул. Оказалось, что Роб испытывает страстное желание спасти еще один исчезающий вид животных: лемуров. Эти зверьки обитают только на Мадагаскаре, а их число резко уменьшается по мере сокращения площадей, где они прежде жили. Если лемуры исчезнут на Мадагаскаре – они исчезнут вообще, поскольку их не пытались переселять в другие места обитания. Мы с Робом связались с несколькими специалистами по лемурам и начали подумывать над тем, не сможем ли мы попробовать сделать их домом остров Москитов – еще один из Британских Виргинских островов, который я купил неподалеку от Некера. Теперь, вооруженные знаниями и рекомендациями группы всемирно известных экспертов, мы готовились перевезти группу лемуров из зоопарков. Некоторые экологи Карибского бассейна затеяли яростную дискуссию:
«Я прочитал большинство ваших электронных писем и онлайн-дискуссий – и я благодарен вам за них. Дебаты о нынешнем состоянии лемуров, о том, что следует делать, о том, хороша ли моя идея или порочна, позволили мне – да и другим, как я думаю – многое понять. Во-первых, позвольте поблагодарить вас за ваш вклад в обсуждение проблемы. Я сразу хотел бы сказать, что заинтересовался сохранением лемуров, потому что эти абсолютно уникальные чудесные животные оказались в очень сложной ситуации на их родном острове – Мадагаскаре, единственном месте в мире, где они встречаются. Мадагаскар уже потерял значительную часть своих лесов, множество лемуров оказались под угрозой исчезновения, и ситуация – после военного переворота два года назад – серьезно ухудшилась.
Что касается моего вклада в сохранение лемуров, я беру на себя следующее обещание: пользуясь рекомендациями ведущих экспертов, я собираюсь отобрать группу исчезающих видов лемуров для разведения ex situ [35] , чтобы сохранить хотя бы небольшие колонии, если они исчезнут или почти исчезнут в своей среде обитания. Возможные виды-кандитаты включают лемуров вари, черных и белых лемуров вари, а также голубоглазых черных лемуров. Именно эти виды плохо размножаются в зоопарках, поскольку из-за недостатка движения они становятся склонны к полноте. Я также хочу подчеркнуть, что не собираюсь отлавливать животных на Мадагаскаре и вывозить их оттуда. Мы собираемся приобретать тех, которые сейчас содержатся в неволе.
Многие из вас знают, что я уже перевез несколько кошачьих лемуров на свой остров. Хотя они не являются приоритетным видом (в неволе их находится больше всех остальных), я думаю, что они стали бы хорошим материалом для начала эксперимента и изучения всех его сложностей.
Многих из вас беспокоит то, что я выпущу лемуров на свободу на Карибских островах, – и я понимаю ваше беспокойство. Я провел длительные беседы с Саймоном Стюартом, председателем комиссии по охране видов Международного союза охраны природы (IUCN), и Рассом Миттермайером, руководителем группы специалистов по приматам IUCN. Они предложили держать лемуров в огороженных загонах большой площади, что позволило бы им размножаться и вместе с тем избежать контакта с местной фауной и флорой. Я согласился с ними и добавил, что буду рад любому совету во все будущие годы, чтобы эта программа увенчалась успехом.
Я полностью сознаю, что размножение ex situ – всего лишь небольшой вклад в то, чтобы облегчить тяжелое состояние, в котором оказались более ста видов и подвидов лемуров, большинство из которых не выживет вне среды своего постоянного обитания. Поэтому я беру на себя обязательство помогать всем попыткам сохранить эти виды in situ [36] , чтобы добиться выживания всех популяций лемуров, находящихся под угрозой исчезновения в условиях родной природы. Кое-какие шаги в этом направлении я уже сделал (например, с шелковыми сифака на северо-востоке Мадагаскара), но в ближайшем будущем я намерен действовать более активно для того, чтобы сохранить популяцию лемуров на острове. Сейчас я исследую возможные способы для воплощения этого плана в реальность.
Что касается сохранения исчезающих видов животных на самих Карибских островах, я, как и прежде, продолжу работу в этом направлении. Я был счастлив помочь в защите кольцехвостой игуаны и в том, чтобы фламинго снова вернулись на Британские Виргинские острова. Я также обещал тесно сотрудничать с системой защиты природы на Карибских островах, помогая им в их благородной работе. Началом такого сотрудничества могла бы стать конференция на острове Некер.
В общем и целом я рад, что вы помогли мне лучше понять суть проблемы и то, как с максимальной пользой ее решить. Я с нетерпением жду возможности сотрудничества со многими из вас в области спасения наших меньших братьев.
35
То есть вне привычной среды обитания. – Прим. пер.
36
В натуральной среде обитания. – Прим. пер.
Кто-то скажет: зачем беспокоиться о лемурах, акулах, тиграх, слонах и заповедниках, когда в мире еще столько проблем? То, как мы относимся к окружающему миру, отражает возможности нашей человечности, нашего интеллекта, нашей совести и, в конечном итоге, нашего выживания. Ускоряющееся истощение природных ресурсов с самого начала промышленной эры – источник многих нависших над нами экологических угроз, таких как изменения климата. До меня это дошло в ходе моих долгих бесед с Джеймсом Лавлоком. Я назвал эту главу в честь Джеймса и его теории Геи – так древние греки называли богиню Земли. Джеймс предположил, что Земля представляет собой живой организм, в котором все интегрировано и который сформирован как единая саморегулирующаяся комплексная система, обеспечивающая жизнь на планете. Десятилетиями он говорил миру, что мы разрушаем дом, в котором живем. С исчезновением каждого вида животных или растений, с исчезновением их естественной среды обитания мы нарушаем общий баланс Геи. Я никогда не забуду статью, опубликованную в газете Independent в 2006 году, прозвучавшую набатом и показавшую, насколько серьезно Джеймс воспринимает эту угрозу человечеству:
«Моя теория о Гее рассматривает Землю как живой организм. Совершенно ясно, что любое живое существо может быть либо здоровым, либо страдать от болезней. Гея сделала меня планетарным врачом. К этой профессии я отношусь серьезно – и у меня для вас плохие новости.
Климатические центры всего мира – а это аналоги лабораторий или больниц – сообщают нам о физическом состоянии Земли, и специалисты по климату считают, что планета настолько больна, что лихорадка может продлиться 100 000 лет. Мой долг сказать вам, как членам семьи, населяющей Землю, как ее части, что все мы – и особенно наша цивилизация – находимся в страшной опасности.