К далеким берегам
Шрифт:
Байкал должен был при этом путешествии остаться в стороне. Но это озеро, протянувшееся на несколько сот верст в длину среди гор, обступивших его со всех сторон, было совсем еще .никем не обследовано. Особенно мало было известно о восточных ^берегах Байкала, к северу от реки Селенги.
Миллер знал, что на реке Баргузин, впадающий в Байкал, казаки построили еще в XVII веке острог, чтобы собирать ясак с бурят и тунгусов. Там могли сохраниться документы о том, как покорялся этот край.
А до Гмелина дошли вести, что у самого Байкала, в нескольких десятках верст южнее
Миллер и Гмелин решили послать Крашенинникова, в Баргу-зинский острог и его окрестности.
— Ежели вернетесь в Иркутск, нас уже не застанете. Мы скоро поедем осмотреть Илимский острог и другие места Иркутской провинции. Оттуда проедем на Лену, в УетьгКут, где дощаники строят, дабы плыть в Якутск. А потому вы, осмотрев после Баргузинского острога горячие воды, поезжайте прямо на верхнюю Лену, в Верхоленский острог. А когда лед пройдет, спускайтесь по Лене в Усть-Кут, где и соединитесь с нами. Путь далекий и трудный, зато проедете по таким местам, о коих достоверных известий нет, — сказал Гмелин на прощанье Кра-шенинн икову.
Крашенинников и геодезист Иванов выехали из Иркутска во второй половине января, когда уже стали заметно прибывать дни, но еще не кончился зимний мороз.
Проехав через Байкал, они направились в Итанчинекий острог, стоявший на реке Селенге. Оттуда шла дорога в Баргу-зипекий острог. Нужно было проехать больше двухсот пятидесяти верст, то переваливая через невысокие хребты, то проезжал около берега Байкала.
Надев кафтан, подбитый овчиной, а на него доху из собачьих шкур, натянув на ноги бурятские унты, сшитые мехом внутрь, и надвинув на лицо шапку с наушниками из беличьего меха, Крашенинников целые' дни проводил в санях, почти не страдая от холода.
По обеим сторонам дороги стоял густой, по большей части сосновый лее.
Только изредка встречались маленькие русские поселки из нескольких изб, в которых жили крестьяне, промышлявшие охотой. Почти в каждой избе, в которую случалось входить Крашенинникову, у порога лежала шкурка медвезконка, постланная, чтобы вытирать ноги. А на широких лавках у стен лежали большие медвежьи шкуры, на которых было тепло и мягко спать. Медведи так часто встречались в лесу, что охота на них была совсем обычным делом.
Много было в лесах и других зверей. Здесь водились лоси — сохатые, лисицы и рыси, волки и зайцы. А белок было столько, что они постоянно появлялись на ветках деревьев, стоявших у самой дороги, и, прикрывшись пушистым хвостиком, с любопытством смотрели на проезжавшие мимо сани.
Глухари, куропатки и рябчики почти не боялись людей. Весной и летом утки, гуси и лебеди плавали стайками на всех лесных озерах. В горных речках, протекавших вблизи поселков, в изобилии водилась разная рыба.
Баргузинский острог тоже стоял среди лесов, у реки, в которой водилось много рыбы — от нежных, сравнительно небольших хариусов до тяжелых осетров и тайменей.
В остроге было несколько десятков изб, где жили служилые казаки, собиравшие ясак с бурят, кочевавших недалеко от острога, и тунгусов, бродивших в тайге.
Крашенинников в короткое время узнал много о Баргузин-ском крае. Он просмотрел архивные дела, хранившиеся в остроге, и переписал некоторые документы, как это делал Миллер. По спискам плательщиков ясака Крашенинников попытался установить число тунгусов «баргузинского ведомства» и записал свои выводы.
Из Баргузинского острога Крашенинников выехал на Байкал. Он проехал около семидесяти верст вблизи байкальского берега и добрался до того места, где у подножья песчаного холма, поросшего сосновым лесом, бил из земли горячий ключ.
Крашенинников сунул в него руку и сразу отдернул, едва не вскрикнув: вода оказалась так горяча, что нельзя было вытерпеть. Термометр показал, что в ней значительно больше 40 градусов. Она сильно пахла серой и была неприятна на вкус. У источника были вырыты ямы, в которых летом принимали ванны буряты, а иногда и русские из Баргузинского острога.
— Когда выкупаешься, чувствуешь истому и выступает пот. О потом и болезнь выходит, — говорили больные.
СХЕМАТИЧЕСКОЕ ИЗОБРАЖЕНИЕ ПУТИ ГМЕЛИНА, МИЛЛЕРА И КРАШЕНИННИКОВА ПО ЗАБАЙКАЛЬЮ И ПО р. ЛЕНЕ.
Пунктиром обозпачеп маршрут самостоятельных поездок Крашенинникова. Сплошной линией обозначен путь Крашенинникова с академиками Гмелиным н Миллером.
И хотя рассказы о действии горячих вод бывали преувеличены, не приходилось сомневаться в том, что ревматизм и некоторые другие болезни здесь часто действительно в большей пли меньшей степени исцеляются.
От горячих вод было меньше двух верст до Байкала, С его берегов виднелась далеко на горизонте длинная синеватая полоска с изрезанным выступами верхним краем — гористый остров Ольхон.
Когда Крашенинников и Иванов добрались до Ольхона, он показался им унылым и пустынным островом. На Ольхоне было очень мало леса, а земля по большей части камениста, хотя и встречались места, пригодные для пастбищ.
За Ольхоном, на другом берегу Байкала, начиналась Косая степь, по которой кочевали буряты. Через нее Крашенинников и Иванов проехали на берег Лены, где стоял Верхоленский острог. Здесь, ожидая, пока вскроется река, Крашенинников смог подвести итоги поездки.
Он кратко описал весь путь до Баргузинского острога и оттуда до Верхоленека, Сведения о горячем источнике Крашенинников изложил в отдельной рукописи на латинском языке, как полагалось для научных описаний.
В мае, когда Лена окончательно очистилась от льда, Крашенинников и Иванов отплыли из Верхоленека в Усть-Кут. Здесь уже жили Гмелнн и Миллер и заканчивались последние приготовления к летнему плаванию в Якутск.
Академики внимательно выслушали рассказ Крашенинникова и одобрили его рукописи. Уезжая из Петербурга в экспедицию, они взяли студентов лишь для мелкой черновой работы.
— Будут переписывать для меня в архивах указы да челобитные, а для вас набивать соломой чучела зверей и птиц, — говорил Миллер Гмелину.