К новому берегу
Шрифт:
— Почему отец Инги не захотел остаться в Ургах? — спрашивал он Лангстыня. — Разве у Стабулниека ему будет лучше?
— Батраку всюду живется несладко, — ответил Лангстынь, — в Ургах или Стабулниеках — всюду его ждет рабский труд и нищенский заработок.
— Почему же он ушел, если у Стабулниеков не лучше?
— Когда человеку тяжело, ему хочется перемены. Если и не будет лучше, то пусть хоть иначе. С какой стати Регуту всю жизнь слушать понукания и распоряжения какого-то Тауриня? Можно годок послушать, как это делает Стабулниек.
В конце учебного года Инга сказал Айвару, что летом он будет пасти коров Стабулниека.
— Ты бы лучше пас стадо в Ургах, — сказал Айвар. — Я бы тебе помогал. Там тебе никто не будет помогать.
— Навряд ли ты бы помог мне, — усомнился Инга. — Твоему отцу это не понравится. Он не позволит тебе ходить на пастбище.
— Да, верно, — согласился Айвар. — Но дружить мы все равно будем, правда?
— Если ты хочешь… я согласен, — ответил Инга.
До чего скучно и медленно тянулось это лето для Айвара, с каким нетерпением дожидался он осени! Раза два-три за лето он навестил своего друга на пастбище Стабулниеков. Айвар всегда приносил Инге какую-нибудь новую, уже прочитанную самим книгу, и снова друзья несколько часов проводили вместе. Обоим тогда казалось, что наступил большой праздник. Когда Айвар вспоминал, что Инге приходится рано вставать по утрам и, несмотря ни на какую погоду, весь день ходить за стадом, у него сжималось сердце, было стыдно перед другом: пока Инга одиноко бродит по пастбищу, он может каждое утро спать сколько вздумается, а потом целый день занимается чем хочет — гуляет по лесу, играет, читает книги или удит на речке рыбу. Почему же так устроено, что одному живется плохо, а другому хорошо? Ведь Инга ничуть не хуже его, Айвара, — в школе по всем предметам у них одинаковые отметки.
Мальчику казалось, что он как-то обкрадывает своего друга.
Зимой друзья снова сидели за одной партой, помогали друг другу решать трудные арифметические задачки, но после уроков уже не могли, как раньше, вместе бродить по лесу, так как идти им было в разные стороны. По очереди они провожали друг друга, говорили о прочитанных книгах, о предстоящем путешествии в жаркие страны, а затем, расставшись, спешили домой, чтобы родители не подумали, будто учитель в наказание оставил их после уроков в школе.
3
Прошло четыре года. Инга Регут каждое лето нанимался пастухом, зарабатывал себе одежду и хлеб — для батрацкой семьи это было большим подспорьем. Айвару не приходилось зарабатывать себе на хлеб и одежду — все это доставляли ему с избытком батраки Тауриня. Если мальчик в летние каникулы помогал в легких работах по усадьбе, то только потому, что будущему хозяину надо было и самому разбираться в полевых работах. Уже давно было решено, что после окончания начальной школы Айвара пошлют учиться в сельскохозяйственное училище.
Время это подошло быстро. Айвару и Инге было по четырнадцати лет, когда они окончили начальную школу. Получив свидетельства — лучшие в классе, — друзья в последний раз пошли в Аурский бор и несколько часов бродили по любимым тропинкам.
— Что ты теперь станешь делать? — поинтересовался Айвар.
Инга пожал плечами и попробовал улыбнуться, но улыбка получилась грустная, вымученная.
— Мне выбирать не приходится. Надо начинать работать. На отцовский карман надеяться нечего. Уже договорились — у Кикрейзиса полубатраком.
— А как с дальнейшим ученьем?
— Там видно будет.
— Тебе надо учиться, Инга! — страстно воскликнул Айвар. — У тебя хорошая память.
— Какой в том прок, если в кармане ни гроша. Мне и начальную-то школу окончить нелегко было, а о средней школе или техникуме и думать нечего. Это для хозяйских сынков.
— А если у них башка звенит от пустоты? Учиться надо тем, у кого есть способности, а не у кого много денег, да мало ума. Надо бы издать такой закон, чтобы в среднюю школу не принимали неспособных людей, пусть они будут какие угодно богачи. Ты, Инга, не имеешь права останавливаться на полдороге.
— Я и не думаю. Проработаю у Кикрейзиса до осени, куплю книги и буду заниматься по вечерам дома, а весной попробую сдать экзамены.
— А не трудно будет?
— Выдержу… силы хватит… — засмеялся Инга.
Он был на полголовы ниже Айвара, но плечист и мускулист, почти как взрослый парень.
Айвару было жаль Ингу, и, так же как при встречах на пастбище Стабулниеков, он чувствовал себя в чем-то виноватым перед ним. Почему Инге, с его светлой головой, приходится так рано впрягаться в тяжелое ярмо? Почему он, Айвар, не может ему помочь и как-то изменить его судьбу? Почему так бессмысленно устроена жизнь?
Много было этих «почему», слишком много, и Айвар тщетно старался найти на них ответ. Ответа он не нашел, только теперь он особенно ясно увидел, что в жизни, которую ему приходилось наблюдать, царит жестокий закон — право сильного — и один человек изменить этот закон не в силах, будь он самым способным и самым честным.
Прощаясь, они крепко пожали друг, другу руки и, ободряюще кивнув, улыбнулись, но у обоих на душе было тяжело. Они понимали, что сегодня их пути расходятся надолго, возможно — на всю жизнь.
Дома Айвара ждал сюрприз, в связи с успешным окончанием школы Тауринь подарил ему велосипед. Вручая подарок, он торжественно сказал приемному сыну:
— Это за школу. Когда окончишь училище и пройдешь конфирмацию, получишь мотоцикл, а вернешься с военной службы, велю сшить тебе мундир айзсарга из лучшей материи, как офицеру.
Жизненный путь Айвара был намечен далеко вперед, и никто не спрашивал, нравится ли ему этот путь.
В конце лета Тауринь отвез приемного сына в одно из прославленных сельскохозяйственных училищ — в Приедоле.
4
Приедольское сельскохозяйственное училище было устроено в бывшем дворце какого-то помещика, сбежавшего после войны в Германию. В одном флигеле помещались классы, в другом — интернат. Здесь же, за большим парком, начинались поля, где воспитанники проходили сельскохозяйственную практику. Окрестности были живописны — березовые рощи, пологие холмы и богатая рыбой речка Приедоле.
Большинство воспитанников составляли дети богатеев. У них были примерно одинаковые интересы, одинаковое отношение к окружающему миру. Почти все они готовились применять приобретенные в школе знания в отцовских усадьбах, и лишь немногие, у кого родители не имели собственного хозяйства, думали о службе. Кулацкие сынки, которым во всех школьных делах принадлежало решающее слово, называли себя «молодыми волками» и составляли замкнутое, крепко спаянное общество, во главе которого стоял так называемый «старый волк» — один из самых энергичных и влиятельных воспитанников последнего класса. Такого главаря выбирали в начале учебного года на открытом собрании; это событие почему-то именовали «завыванием молодых волков», и ученики первого класса участвовать в нем не имели права.