К Огонькам Созвездий
Шрифт:
Я как взял её в свои
Руки,
И поставил я её
Раком.
Прошептал ей в ухо
– Ты сука.
И увидел, как она
Рада.
В пояснице у неё
Тонко.
И так пахнет от неё
Мятой.
Только что-то мой дружок
Звонкай,
Отдыхает, как сапог
Мятый.
Я его потеребил
– Ну же!
И о Настину потёр
Попу.
– Разве ты мне для того
Нужен
Чтоб штанину кажный год
Штопать?
А Настюха то, его
Гладит.
Говорит мол: «Ничего,
Ладно.
И не так уж много мне
Надо.
Сорок лет уж как была
Свадьба».
Он как будто этот день
Вспомнил.
И такое закатил
«Дело».
Да, на что-то я кажись
Годен,
Хоть ужо и с головой
Белой.
Еврею в Йом Кипур.
[Йом Кипур – Судный день – день сухого поста]
Даже если не знаком ты с Богом,
И не знаешь, где носить кипу,
Если ты еврей, то хоть немного,
Попостись. Хотя бы в Йом Кипур.
Хоть назло антисемитам… Ладно?
Что тебя не любят всё равно.
Не поешь варенье с шоколадкой.
Не попей ни водку, ни вино.
Если не помрёшь ты от такого
Недостатка радости во рту,
То смелее можешь стать, и снова
Попоститься в будущем году.
Через год откажешься от мяса.
Пол дороги ты уже прошёл.
Откажись от пива и от кваса.
Только день в году? Ну? Хорошо?
Вот когда ограничения эти
Ощутишь, оставшись жив вполне,
Ты поймёшь, что ты за всё в ответе
Быть способен. Сил твоих – вдвойне.
Значит через год, вдвойне смелее,
Откажись от пищи и воды.
Ничего не станется еврею,
Кроме избежания беды.
И не важно, веришь ли ты в Бога.
Прибывает сила велика.
И легка ногам твоим дорога.
И работа спорится в руках.
Но начни уже сегодня.
Ладно?
Раз евреем быть судьба дана
Не поешь варенья с шоколадкой.
Не попей, ни водки, ни вина.
Если даже не знаком ты с Богом
И не знаешь, где носить кипу
Если ты еврей, то хоть немного
Помолись. Хотя бы в Йом Кипур.
Ялта.
Огни ресторанов
Розгами хлещут.
Хватит буханок
И вот вам зрелища.
Палуба моря
Огнями скована.
Балуя, вздорит,
Лентой рисковой.
И кипарисной
На палубу тенью,
Падают риска
Переплетенья.
Море дотошно
Тень эту точит,
Этой и прошлой,
И будущей ночью.
Спешили
Из царства мучений да в княжество пыток,
Спешили, надежды питая.
А кто торопил нас на эту попытку,
Те нас у столбов и пытают.
Сказали: «Театр там…и живописно»
Театр! И мы в нём актеры.
Нам спины и плечи искусно распишет,
Один живописец матёрый.
Кого-то чуть-чуть покатают на дыбе.
В кого-то иголки втыкают.
Чтоб только не сразу подохнуть могли бы,
Не сразу направились к раю.
И вот на последних не вырванных жилах,
Не зная житья безобразней,
Спешили, спешили,
Ах, как мы спешили …,
В столицу империи казней.
Улитка
Жила улитка в доме своём,
И никого не трогала.
Медленным и спокойным своим житьём
Никому не обязана,
Кроме Бога.
Чистила камешки морского дна,
От погибших растений.
Пока на берег не пришла она —
Неврастеничка.
Крутились вокруг её бедер, как мухи,
Подобные ей, молодые самцы.
Один улитку ей подал в руки.
– Сгодица для пепельницы?
И улитку ножом сковырнув безразлично,
Для него смерть улитки не горе.
Закурил, и засунул сгоревшую спичку
Туда…
Откуда плакало море.
Сирень
Я уже забыл куда спешил
По аллее парковой, в апреле
До сих пор, на расстоянье в жизнь
Ощущаю запах той сирени
Я тогда нарвал большой букет…
Не букет – огромный ворох веток.
По аллее,
По сиреневой реке
Юности,
Гуляя до рассвета.
Парк – букетом сделала весна
мне в подарок.
И плыла на запад
Полная, весенняя луна,
Сквозь сирени множащийся запах.
Господи, какая благодать?
Расцвела сирень в конце апреля.
Запах через страны и года…
Запаху флакончика – НЕ ВЕРЮ!
Екатеринослав
Ты мой город любимый, прощай навсегда,
Коренной отрываюсь своими корнями,
Я от тех, кто в земле и уже никогда,
И не здесь и не там не увидится с нами.
Я в проулках твоих знаю каждый ухаб,
И не раз я в далекую топал дорогу.
И удачлив бывал, а бывало и слаб,
Но всегда к твоему возвращался порогу.
Я когда-то шелковицы здесь посадил,
А потом, когда выросли, тряс их на простынь.