К оружию! К оружию!
Шрифт:
Моркоу взял картонку и повертел ее в руках.
— Сохрани кнопку, — посоветовал Дуббинс. — Пять таких кнопок целый пенни стоят. Уж я-то знаю, мой кузен Гимик их делает.
— Это очень важно, — медленно произнес Моркоу. — Нужно сообщить капитану. Кажется, он искал именно это.
— Что в этой картонке такого важного? — удивился сержант Колон. — Если не считать, что моя нога болит как проклятая?
— Откуда мне знать? Капитан разберется, — ответил Моркоу.
— Вот ты ему все и доложишь, — буркнул Колон. — Он сейчас живет у ее светлости.
— Учится быть господином, — добавил Шнобби.
— Я
Ангва посмотрела на грязное окно. Скоро взойдет луна. Вот они, эти города… А может, чертова луна уже взошла и прячется за какой-нибудь башней?
— Так, мне пора домой, — объявила она.
— Я провожу тебя, — быстро произнес Моркоу. — Все равно мне нужно разыскать капитана.
— Это совсем не по пути…
— Если честно, мне очень хочется проводить тебя.
Она посмотрела на его искреннее лицо.
— Но зачем?… Столько беспокойств…
— Все в порядке. Я люблю ходить. Это помогает думать.
Несмотря на свое отчаянное положение, Ангва улыбнулась.
Они вышли в мягкую вечернюю жару. Моркоу инстинктивно перешел на шаг стражника.
— Это очень старая улица, — сказал он. — Говорят, под ней течет подземная река. Я где-то читал об этом.
— Ты действительно так любишь ходить? — спросила Ангва, старясь идти с ним в ногу.
— О да, здесь столько интересных улиц, исторических зданий. В выходные дни я частенько гуляю.
Она пытливо посмотрела на него. О боги!..
— А почему ты вступил в Стражу? — поинтересовалась она.
— Отец сказал, что она сделает из меня мужчину.
— Кажется, так и произошло.
— Да. Эта самая лучшая работа в мире.
— Правда?
— Конечно. Есть такое слово «полисмен», это древнее название стражников. И знаешь, что оно означает?
Ангва пожала плечами.
— Оно означает «человек полиса». Так в древности называли город.
— Да?
— Я где-то читал об этом.
Она снова бросила на него взгляд. Лицо Моркоу ярко освещал факел, горящий на углу улицы, но оно также светилось своим светом, изнутри.
«Он гордится», — подумала она и вспомнила присягу.
«Гордится тем, что служит в этой проклятой Страже. Невероятно…»
— А ты… почему ты вступила в Стражу? — спросил он.
— Я? Мне просто нравится, когда каждый день есть еда и крыша над головой. Кроме того, особого выбора у меня не было. Либо сюда, либо становиться… как это называется?… Ну, туда идут все женщины, у которых нет работы. А, в белошвейки [11] .
11
Исследование портовых районов Анк-Морпорка, проведенное Гильдией Купцов, выявило, что на 987 женщин, сообщивших, что по профессии своей они являются белошвейками, приходится всего две иголки.
— А тебе хотелось бы стать белошвейкой?
Ангва искоса посмотрела на него, но наткнулась на наивный, честный взгляд Моркоу.
— Вряд ли, — сказала она. — Я шить не умею. Кроме того, я увидела плакат: «Городской Страже Требуются Люди! Стань Мужчиной В Городской Страже!» Я подумала и решила попробовать. В конце концов, терять мне было нечего.
Она подождала, чтобы удостовериться, что он снова ничего не понял. Удостоверилась.
— Текст написал сержант Колон, — признался Моркоу. — Он всегда отличался некоторой прямотой.
Вдруг он втянул носом воздух.
— Ты ничего не чувствуешь? — спросил он. — Пахнет так… словно кто-то выбросил старый туалетный коврик.
— О, большое спасибо, — донесся откуда-то снизу из темноты голос. — Да, конечно. Большое тебе, сердечное спасибо. Очень любезно. Старый туалетный коврик. А кто ж еще?
— Ничего не чувствую, — солгала Ангва.
— Врешь, — сказал голос.
— И не слышу.
Башмаки капитана Ваймса услужливо подсказали своему хозяину, что он находится на Лепешечной улице. Ноги передвигались самостоятельно, ум капитана был занят другим. На самом деле в данный момент большая часть его медленно растворялась в лучшем виски Джимкина Пивомеса.
Если б только они не были так подчеркнуто вежливы! В жизни капитана было несколько событий, которые он всегда пытался — но, к сожалению, безуспешно — забыть. До этого дня верхнюю строку списка занимал вид глотки гигантского дракона, который сделал вдох с явным намерением превратить его, капитана Ваймса, в маленькую кучку не совсем чистого угля. Ваймс частенько просыпался в холодном поту, снова и снова он видел зарождающееся пламя. Но теперь, похоже, этот сон заменят другие воспоминания. Воспоминания о тех безразличных лицах, с которыми гномы вежливо выслушали принесенную им весть, — и ощущение, как будто его слова падают в бездонную яму.
В конце концов, что еще он мог сказать? «Извините, он мертв, заявляю это официально»? «Дело расследуют наши худшие люди»?
Дом покойного Рьода Крюкомолота был битком забит гномами — молчаливыми, похожими на сов, вежливыми гномами. Новости разнеслись быстро. Он не сказал ничего такого, чего бы они уже не знали. Многие держали в руках оружие. Был среди них и господин Рукисила. Капитан Ваймс уже беседовал с ним на тему произнесенной им речи, призывающей раздробить троллей на мелкие части и вымостить ими улицы. Но даже этот гном молчал. Просто стоял с высокомерным видом. В доме царила атмосфера тихой, вежливой угрозы, они словно бы говорили: «Мы тебя выслушаем, но как нам поступить — решим сами».
Он так до конца и не понял, кто из них госпожа Крюкомолот. Все они казались ему на одно лицо. Когда ее представили — в шлеме и бородатую, — он получил от нее лишь вежливые, уклончивые ответы. Да, она закрыла мастерскую, но ключи куда-то задевались. Спасибо.
Со всей тонкостью, на которую только был способен, он попытался дать им понять, что Стража с неодобрением (которое, впрочем, будет изливаться с безопасного расстояния, дабы можно было вовремя унести ноги) отнесется к массовому маршу по Каменоломному переулку, но не нашел в себе наглости выразить это словами. Он не мог сказать: «Не занимайтесь этим делом сами, потому что Стража уже идет по следу правонарушителя», — он ведь даже понятия не имел, с чего начать расследование. «У вашего мужа были враги? Да, в его груди проделали огромную дыру, но давайте на минутку забудем об этом — у вашего мужа были враги?»