К вам обращаюсь, дамы и господа
Шрифт:
Мы с любопытством наблюдали за новым наставником через окошко, когда он гулял по саду, погружённый в свои возвышенные мысли.
— Он — поэт, — сказал с улыбкой Поль. — Его прислал Вардапет из Краснодара.
— Как его зовут? — спросили мы.
— Баграт Еркат — Баграт Железный. Он из Малатии: во время резни перебежал через линию фронта к русским, ему помогли в этом дерсимские курды.
— Он сам на курда похож, — сказал один из нас, и все засмеялись.
Поль, студент-медик, был родным братом Вардапета. Война в Европе окончилась, и Вардапет уехал в Италию, чтобы договориться о переводе
— Пойди представься Баграту и разузнай, что к чему, — стали меня убеждать мальчики.
Когда я пошёл в сад и представился ему, он предложил мне пройтись.
— Расскажите мне о себе и школе, — сказал он. — Сколько вас здесь, чем интересуетесь, чем занимаетесь? Вардапет показывал мне ваш школьный журнал.
— Больше всего нас из Трапезунда, и все мы сироты. К нам присоединилось несколько новичков из Карса, Битлиса, Краснодара. Четверо из нас — в старших классах, остальные в средних и младших. Несколько мальчиков оставили школу, ещё несколько — умерли от тифа, я тоже тяжело его перенёс, и сейчас нас всего тридцать два человека. Ведём замкнутый образ жизни. Вардапет не хочет, чтобы общение с внешним миром отравляло нас. — Тут он улыбнулся. — Ейск — мрачный город. Здесь ничего, кроме ветряных мельниц и гусей нет. Зима выдалась холодная, даже Азовское море замёрзло. Мы живём по-монашески. Монастырская дисциплина не меняется вот уже двести лет. В день два раза ходим в церковь. В столовой и в комнатах тишина. Попусту теряем здесь время до переезда в Венецию.
— Терять время в таком саду, да ещё весной! — Он втянул в себя чистый после дождя воздух. На вишнёвых деревьях птицы устроили пир, листья блестели от дождевых капель.
— Хоть бы книги хорошие были! — сказал я.
— Перед тобой самая мудрая книга — книга Природы. — Баграт Еркат остановился и отломил ветку вишни. — В ней хранятся все тайны и чудеса Природы и Жизни. Я бы предпочёл такой сад всем книгам Европы.
Он вытащил из кармана кожаной куртки рукопись:
— Я только что это написал.
Он выпятил грудь и стал читать зычным торжественным голосом. Это было длинное философское стихотворение, написанное ямбом. Я не всё понял, но стихи звучали совсем как печатные. Я проникся уважением к Баграту. Да он гений!
— Ну как? — спросил он, закончив читать.
— Чудесно! — воскликнул я, глядя на него с восторгом и изумлением.
Он спросил меня о цели в жизни.
— Стать хорошим человеком, — сказал я. Он ухмыльнулся.
— Что значит «стать хорошим человеком»? Ты знаешь, что такое «хорошо»? Как ты это себе представляешь?
— Хорошо то, что… что с нравственной точки зрения достойно похвалы и угодно Богу, — сказал я запинаясь.
— «Похвально с нравственной точки зрения!» «Угодно Богу!» Всё это глупые религиозные предрассудки.
— Вы — большевик? — спросил я, потрясённый.
— Нет, конечно.
— Тогда почему вы так говорите о Боге?
— Потому что Бога нет. Бог — это миф.
Так он атеист! Но мне было лестно, что он говорил со мной не как с четырнадцатилетним мальчишкой, впервые надевшим длинные штаны, а как со взрослым, вполне созревшим человеком.
— Если не Бог создал человека, тогда кто же? — спросил я. — Разве может что-либо возникнуть само по себе, из ничего?
— Основные
— Но у человека есть душа, — продолжал я настаивать. — Человек не просто какое-то животное или ископаемое.
— Никакой души не существует. Душа — это качество тела, такое же материальное.
— Тело умирает, а душа — нет.
Баграт Еркат бросил ветку и, подняв с земли палку, стал ею что-то чертить на песке.
— Тело тоже может стать бессмертным, — сказал он задумчиво. — Я не собираюсь умирать. И знаю, что буду жить вечно. Я отказываюсь признавать существование смерти и болезней. Я тоже болел тифом, но в постель не лёг, а продолжал делать каждый день зарядку. Забудь ты о своих нравственных идеях и сосредоточься на совершенстве не души, а тела. Посмотри на меня. Видишь, какие я себе развил мускулы!
Он согнул руку, и я с завистью потрогал его мускулы. Сложен он был как цирковой борец.
— Я научу тебя развивать мускулы, — пообещал он. Я был весь кожа да кости.
— Христианство, будучи отрицанием жизни, пыталось уничтожить тело, — продолжал он. — Религия — продукт больных умов. Доброта, благодеяния, любовь и жалость — для рабов, для толпы. Только сильные бывают добрыми. Задумайся над этимологией нашего слова «бари» — добрый. Оно происходит от слова «ари» — смелый, доблестный. Христианство явилось самым большим бичом нашего народа. Священники — мефистофелевские обманщики. А Вардапет — самый умный из них, типичный иезуит. Но я его перехитрил. — Баграт Еркат фыркнул. — Как только он увидел мои опубликованные стихи, он взял меня на работу. Я пришёл сюда, чтобы раскрыть вам глаза. Вы живёте, как в средневековье. Я не христианин. Если мне нужно будет перейти реку и не окажется моста, я, не колеблясь, построю его из тел моих соотечественников.
Баграт Еркат перевернул мой мир. Неужели я всю жизнь был обманут? Я стоял на краю пропасти: мир, каким я его знал, превратился в нечто призрачное. Этот человек пугал, отталкивал меня, но, как ни странно, и притягивал. В его идеях, диаметрально противоположных тому, чему меня учили, и во что я верил, таилось какое-то волшебство.
Я сообщил об этом разговоре своим товарищам, и они были поражены даже больше, чем я.
Баграт взял нас днём на пляж, и мы, четверо старшеклассников, шли за ним, как четыре его последователя. Красивым стилем доплывал он до середины Ейского залива и возвращался. У него было геркулесовское телосложение.
Хорошенькая русская девушка с накрашенными щеками и губами гуляла по пляжу, вертя в руках зонтик. Она старалась привлечь его внимание, бросая на него кокетливые взгляды, но он оставался безразличным. Мне она казалась бабочкой, феей русской весны.
— Почему бы тебе не подмигнуть ей? — спросил я его. — Разве не видишь, что ты ей нравишься?
— Любовь — это слабость, болезнь. Любить женщину — значит дать ей овладеть собой, а любая зависимость подобна цепям для свободного человека. — И он снова пустился в рассуждения о том, как важно быть сильным и твёрдым.