К.Т.О.
Шрифт:
Она не обращала внимания на эти безвкусные выпады. Всё, что её интересовало – это исписанные листы и фотографии. Исписанные листы она разделила на группы. В первую группу она поместила показания Кайнцмана после того, как внимательно их прочитала, результаты по отпечаткам пальцам, которые доказывали, что на орудие убийства имелись множество отпечатков подозреваемого… странно было бы, если бы их там не оказалось, ведь он несколько лет обстригал этими ножницами кусты с цветами. Да уж, – думала Тори продолжая скрупулёзно раскладывать документы, – вот уж действительно улики… – она добавила туда же показания двух полицейских, которые застали Кайнцмана за взломом сейфа. Через минуту к ним переместились показания свидетелей и соседей. Вся эта группа представляла ту самую доказательную базу, которая могла отправить Кайнцмана на виселицу. Но Тори этого пока не осознавала, потому что действовала, инстинктивно подчиняясь знаниям, полученным в университете. Тори два раза перечитала показания соседей и в конце пришла к выводу, что они говорят в пользу обвиняемого.
Они внушали оптимизм и косвенно подтверждали показания самого Кайнцмана. Нигде ни одного упоминания о ссорах между Кайнцманом и Вудвиллом. Они видели ножницы в его руках, но никто, включая и самого обвиняемого не собирается опровергать очевидные вещи.
Переходя к показаниям свидетелей, она поймала себя на мысли, что ведёт себя не как
Стопка листов с показаниями свидетелей убийства превосходила количеством листы с показаниями соседей, но тем не менее для знакомства с ними понадобилось гораздо меньше времени. Все одиннадцать свидетелей заявляли приблизительно одно и тоже: ссора, крики наверху, потом приезд полиции. Ну а что ещё они могли сказать, если все вместе стали свидетелями всех этих событий?! Показания свидетелей оставили у неё неприятное чувство. Тори не допускала даже мысли, что одиннадцать человек могут одновременно врать. Такое казалось ей невозможным, поэтому вывод происходил один: садовник действительно убийца.
Осознать эту истину стало равнозначно осознанию всей глупости своего поступка. Следом она три раза повторила слова: не спеши. Не помогло. Показания полицейских не оставляли и малейшей надежды найти спасительный выход. Руки в крови, да ещё сейф пытается открыть полный денег… это не считая трупа с его собственными ножницами в груди Вудвилла.
Надо после работы зайти к Софи, погулять с Пьером. Она сочувствовала ему и решила как-то помочь… Тори зашипела сама на себя: – У тебя вся жизнь летит к чёрту, а ты о чём думаешь? Помогло. Она взяла оставшиеся документы, пометила как «вторую группу» и положила их поверх стопки с фотографиями, чтоб удобнее просматривать. Это были показания некой Виктории Вильямс. А также её супруга Генри Вильямса. Судя по пометкам на краях показания были взяты в Солсбери сразу после похорон Роберта Вудвилла. Виктория Вильямс доводилась племянницей покойному и его прямой наследницей. Тори почувствовала напряжение. С этой женщиной или с её мужем должно быть что-то не так. У них имелся мотив для убийства. Судя по записям, Виктория Вильямс в день смерти дяди находилась в своём городе Манчестере и собирала пожертвования для сирот вместе с двумя своими знакомыми женщинами. Речи не могло идти об её участии в смерти дяди. По крайней мере, напрямую. Тори не стала терять время, и перешла к показаниям её супруга, Генри Вильямса: в день убийства Вильямс находился в Лондоне. Он часто туда ездил по делам своей компании. По каким именно делам, он не уточнил, сославшись на некие тайны бизнеса. Но билет от Манчестера до Лондона показал. Тори отметила для себя этот момент. Интересно, он всегда хранит билеты или только в этот раз припрятал? Следовало проверить: не приезжал ли мистер Вильямс в Солсбери в день убийства? Она сделала карандашом пометку на отдельном листке. Хоть что-то попалось. От изучения показаний она перешла к просмотру фотографий, которых в деле имелось множество. Первыми попались на глаза фотографии мистера и миссис Вильямс. Четыре фотографии сделанные во время похорон или сразу после похорон. Этот вывод напрашивался из количества людей в чёрных одеждах, которых запечатлели вместе с ними. Кроме того, на одном из снимков отчётливо виднелись очертания кладбища. Тори насторожила одна очень странная деталь. Миссис Вильямс в траурном платье с платком в руках и заплаканными глазами олицетворяло само горе, но при этом значительно уступала в драматичности своему супругу. У неё выражение лица на фотографиях всегда выглядело печально, но по-разному. На одной фотографии она даже изображала вымученную улыбку. А вот мистер Вильямс всегда выглядел одинаково: поникшие плечи и безжизненное лицо с потухшим взглядом. На всех фотографиях он находился рядом с супругой, но словно не замечал ни её ни происходящего вокруг. – Не иначе, как совесть мучает? Может, случайно убил? – пробормотала Тори вглядываясь в глубоко посаженные глаза, острый нос и лёгкую щетину на щеках. Судя по выражениям лица, этот человек переживал смерть Роберта Вудвилла куда глубже чем его собственная супруга, хотя и не имел с ним кровного родства. Это показалось Тори подозрительным. Очень подозрительным. Она внесла в свой блокнот ещё одну запись: Виктор Вильямс как-то связан с убийством. Уже неплохо. У неё появились целых два сомнения касающихся одного человека. Возможно, появятся ещё, и… сложится некая картина, указывающая… нельзя спешить, нельзя. И нельзя делать удобные для себя выводы, – напомнила себе Тори одно из постулатов в период обучения. Следовало работать. Кропотливо и упорно. Отмечая и запоминая каждую важную деталь. Она ровно так и поступила. Рядом с ней время что-то происходило, шли какие-то разговоры, но она закрыла себя от окружающего мира и полностью сосредоточилась на фотографиях. Следующие фотографии наглядно демонстрировали содержимое сейфа. Три фотографии: на одной изображена вся сумма. На второй: десять пачек купюрами по двадцать фунтов. На третьей: тридцать пачек с купюрами по пятьдесят фунтов. Тори отложила их в сторону. Дальше шли фотографии писем. Их было слишком много. Слишком. Всё до мельчайших деталей было зафиксировано. Возникло желание убрать их подальше от глаз, тем более что все они касались какого-то королевского театрального общества и не имели не малейшего смысла, но… она и на этот раз заставила себя действовать так, как её учили все эти годы.
Итак, двенадцать писем разложены на столе. Все они запечатаны. На печатях отчётливо видны знаки почтовой службы. На всех конвертах одинаковый адрес: «королевскому театральному обществу до востребования» и адрес отделения почтовой службы. Ещё одна фотография. На этот раз письма вскрыты. Видна часть содержимого. Это театральные карточки. Они вложены в письма. Отдельно запечатлены карточки из писем. Запечатлены с обоих сторон. На лицевой стороне изображены портреты разного возраста Елизаветы Второй, действующей королевы Англии и несколько строк касающиеся какого-то спектакля. На обратной стороне дата и название. Видимо того же спектакля. Видимо, это как-то было связано с работой того самого «королевского театрального общества». С точки зрения расследования письма не имели никакого смысла, поэтому Тори даже вникать не стала в содержимое. Но её покоробили портреты королевы. Они всегда были разными и неудачными. На одной карточке имелись три разных изображения: королева в младенческом возрасте, в юности и с короной. На другой имелись целых пять одинаковых изображений с короной. Понятно, что все члены этого общества любили Елизавету вторую, но составитель карточек определённо обладал
Тори предельно сосредоточилась и шаг за шагом выстраивала логическую цепь: допустим садовник говорит правду. Как мне доказать эту правду? Никто не видел, как он получил ключи. Что может доказать доверие между хозяином и садовником? Надо найти, надо найти… следует поговорить с этим… Кайнцманом. Именно. Я должна с ним встретиться. И немедленно. Возможно, удастся что-то узнать такого чего не узнал Дабсон. – А где содержится… – Тори осеклась и удивлённо огляделась. Никого вокруг. А за окном темнота. Она посмотрела на часы и ахнула: три часа ночи. Она даже не заметила, как прошло время. Тори быстро собрала и аккуратно, если это слово уместно бумагам, которые лежат на полу, то да, аккуратно сложила все документы, а потом прихватила ту самую фотографию, которая её заинтересовала и направилась к выходу. Ей неожиданно и очень сильно захотелось выпить чашечку кофе с булочками мсье Сошу. Снаружи курил какой-то полицейский. Заметив Тори, он потушил окурок и пошёл ей навстречу. – Я уже несколько часов жду, чтобы… – начал он, но Тори живо его перебила. – Вы не знаете где содержат заключённого, который подозревается в убийстве Роберте Вудвилла?
– В тюрьме. Где ж ещё?! Это там же, где и полиция. – Спасибо!
Глава 6
Встреча
Тори решила испробовать испытанный в прошлом метод, с помощью которого они с Софи встречались по ночам. Надо было пробраться к дому и швырнуть в воду три камня. Это был условный знак. Никакого другого выхода просто не оставалось. Она должна была что-то съесть и притом немедленно. У матери она бы ничего не взяла даже если бы ей пришлось умирать с голоду, поэтому она решила обратиться за помощью к подруге. Та наверняка бы смогла позаимствовать на время ключи от пекарни, где всегда имелись булочки и можно было быстро приготовить горячий кофе. Часы показывали без четверти четырёх часов ночи, когда она крадучись приблизилась к дому Софи. Теперь оставалось найти камни. Благо лунный свет позволял рассмотреть, что именно лежит под ногами. Она подобрала один за другим три камешка и уже собиралась их швырнуть в воду, как увидела недалеко мужчину. Он сидел на берегу шагах в двадцати. Тори сразу его узнала. Это несомненно был Пьер, брат Софи. Наверняка, и он тоже не откажется ей помочь. Тори направилась прямиком в его сторону. Тот встрепенулся, услышав рядом с собой звуки шагов. А потом поднялся и… пошёл. Тори так и замерла на месте. Пьер делал шаг правой ногой, а потом подтягивал двумя руками левую ногу, которая просто волочилась по земле. Вот так шаг за шагом. Заметив человека на своём пути, Пьер свернул и заковылял в другую сторону. – Пьер! – Тори сначала догнала его, а потом преградила путь. – Тори! – раздался тихий дрожащий голос. – Видишь… я стал калекой… сижу по ночам… чтобы никто меня не видел… таким. Тори обняла Пьера и очень быстро зашептала на ухо. – Я сейчас просто не могу радоваться нашей встрече. Мне очень нужна твоя помощь, Пьер. – Моя помощь?! – раздался в темноте растерянный голос.
– Пьер! – взмолилась Тори. – Хотя бы пол чашечки кофе и три булочки. Иначе ты потеряешь своего самого лучшего друга. Имей это в виду. Пьер рассмеялся. Легко. Весело. Как в былые времена. – Жди здесь. Я сейчас всё принесу! – Не беспокойся. Я никуда не уйду. У меня и сил не осталось, чтобы ходить. Пьер как-то быстро заковылял и вскоре скрылся за неприметной калиткой ведущей во двор дома. Тори добралась до того самого места, где сидел Пьер, и там просто упала. Руки и ноги дрожали от голода. С ней никогда прежде подобного не происходило. Она могла долго не есть и это никак не сказывалось на её инстинктах. Но сегодня, видимо все витамины поглотил мозг, поэтому она и находится в таком состоянии. Именно так и рассуждала Тори. Ей казалось, что она умрёт прежде, чем появится Пьер. Но она ошиблась. Более того, ожидание того стоило. Пьер принёс целую корзинку с ещё тёплыми булочками и термос с горячим кофе. А кроме того чашку, в которую он налил кофе и вместе с булочкой передал Тори. Та незамедлительно принялась за дело. Пьер сел рядом с ней. Он только успевал наливать кофе из термоса и подавать булочки из корзинки. – Я съем всё! – предупредила на всякий случай Тори. Пьер только улыбнулся в ответ. После четвёртой булочки Тори почувствовало приятное облегчение, но была далека от того, чтобы остановиться.
– А теперь рассказывай, что случилось! – потребовала она у Пьера. – Почему вы ничего мне не сказали? И не вздумай меня жалеть. Говори, как есть. Если только твоя дружба ко мне не изменилась. – Нет! – вырвалось у Пьера.
– Ну если нет, рассказывай, что случилось с ногой. Возникло короткое молчание. Видимо, Пьеру нелегко давался ответ, который просила Тори. – Глупо всё получилось. Сначала машина… я успел увернуться, не удержался и упал. А тут трамвай… ногу зацепил… я даже не понял, что случилось… боль, темнота в глазах… очнулся в больнице. Слышу, как врачи говорят, что ногу надо отрезать. Она вся всмятку… чудом не отрезали. Год камнем лежал. Потом начал потихонечку вставать с постели. Потом ходить начал. Врачи говорят, что повреждения очень серьёзные и я уже никогда не смогу нормально ходить. Вот так всё по-дурацки произошло. Мне вообще не надо было ехать в Лондон. Хотел футбольный матч посмотреть. Но не дошёл. – Ещё посмотришь! – пробормотала Тори с набитым ртом. – Но сначала поможешь мне кое с чем разобраться.
– Я слышал, как ты ругалась с матерью. И я и Софи. Я говорил Софи, что ты разозлишься. – Всё так, Пьер! Но у меня сейчас проблемы другого рода. Они связаны с моей новой работой. И мне нужна твоя помощь. Так что никаких планов не строй на завтра. Я зайду за тобой утром, и мы вместе отправимся в одно очень неприятное место. Договорились? Прошло некоторое время. После которого раздался осторожный голос: – Ты хочешь со мной пойти? – Что за странный вопрос, Пьер?! Конечно, хочу. Иначе зачем мне тебя просить?! Не беспокойся. Если устанешь, я тебя поддержу. Я приняла твою помощь, и ты примешь мою. Ну или на худой конец снова накормишь меня вашими булочками. В общем, будь готов к девяти часа утра. Встретимся на мосту. Если я вдруг просплю, попроси Софи чтобы меня разбудила или сам разбуди. Но только через окно. В дом заходить не надо. Я как увижу… этих, мне так и хочется чем-то их пристрелить. До завтра. И огромное спасибо. Ты мне жизнь спас. Тори доела последнюю булочка. Допила кофе, поцеловала Пьера в щёку, и сытая побежала домой. Пьер же сидел и смотрел ей вслед. Смотрел с восхищением. Он любил её все эти годы и продолжал любить, но… она его никогда не любила.