Кабинет на четвертом этаже
Шрифт:
– - Подними-ите меня! Мне холодно!
Вскакиваю:
– - Отец! Иди сюда, мать твою! Ты меня слышишь или нет?!!
Из соседней комнаты доносится крип кровати, удар ступней о пол, распахивается дверь, отец влетает в комнату, проносится мимо меня, хватает ползающую по полу бабку -- и одним сильным движением швыряет ее на кровать. С размахом. Так, что я слышу, как ударяется ее голова о стену. Тук. Просто -- тук.
Он ее убил. Убил. Убил. Я ору, ору и ору -- и замолкаю, только когда бабка недовольно потирает ушибленный затылок и отползает, комкая простыни,
– - Ты... ты убить ее мог... идиот!
– - набрасываюсь я на отца.
– - Ты... ты видел вообще, как она... головой...
– - Ее ломом не пришибешь...
– - отец пожимает плечами.
– - Разоралась, блин...
– - Ты можешь ее убить!!!
– - снова ору я.
– - Да как ты не понимаешь?!!
– - Да ну тебя в баню, -- отец разворачивается и уходит к себе.
– - Разбудила в субботу с утра, да еще и орет...
– - Соседей перебудили...
– - бурчит бабка.
– - Дали бы мне тихо помереть...
На кухне, на старой газовой плите я ставлю чайник. Сажусь на табуретку напротив него жду, когда он закипит, долго жду, а потом слушаю и слушаю его надсадный вой, как будто он один -- мой друг, один -- понимает, что я чувствую, и говорит со мной на понятном мне языке.
– - Ты воду уже по третьему разу кипятишь, -- говорит Танька.
– - Чайник выключится, ты снова его включаешь...
– - Извини, пожалуйста.
– - Не извиняйся. Чаю уже себе налей. Выпей да успокойся. Кучку напугала своим криком так, что он теперь будет как твой друг Димка.
– - У меня... все друзья такие... и я сама.
Я выдохнула и наконец заплакала.
– - Господи боже, да не реви ты! Вот дура-то, а!
Отгородившись от нее ладонями, прижатыми к лицу, я продолжала рыдать в темноту.
Танька молчала.
Сперва иссякли слезы, потом потихоньку стала проходить дрожь.
Порывшись в сумке, я нашла носовые платки и тихо вышла в туалет: умыться и привести себя в порядок.
Когда я вернулась, Танька встретила меня таким взглядом, что вдруг ощутила себя на улице -- на морозе и без дубленки.
– - Знаешь, рёва, я скажу тебе одну штуку: несчастен жлоб, который жил по принципу 2все как у людей, все как у людей" -- а через пару десятков лет его ковер и покрывала превратились в посмешище, а богатство символизируют айфон и айпад... несчастна маш... мамашка, которая всё -- мужу, всё -- детям, а дети потом на старости ее в самый занюханный дом престарелых... бабник несчастен -- как только член вставать перестанет, для него все краски мира погаснут, но несчастнее всех...
– - она усмехнулась -- несчастнее всех... глупая душа, которая даже малым котеночком не знала, где согреться, и путалась у всех под ногами, и все искала добрую руку, все искала на чьей груди уснуть... Жадность губит часто, и не только фраеров, глупость губит еще чаще... губит беспечность, губит авантюризм, но доброта губит как-то совсем уж нелепо... Не поверишь, но мне тебя жалко. Немного, но жалко. Все-таки ты не последняя идиотка, не Машенька. Заведи себе цель -- замуж выйти,
– - Я не хочу...
– - А зря. Когда-нибудь пожалеешь, когда твои подруги все будут на хороших должностях, при бабках, при мужиках или без оных -- неважно, в общем, когда тебе будет не о чем с ними говорить... и у тебя ничего не останется, кроме... ты пишешь стихи?
– - Да. Иногда.
– - Кроме стихов, которые будут критиковать за н-неудачные р-рифмы и б-безысходный н-настрой.
– - Она передразнила Димку. Он меня и правда критиковал, но только за настрой.
– - Я пишу не в рифму.
– - О, да я смотрю ты в себя немножко веришь?
– - Она усмехнулась.
– - ну что ж, тогда тебя и за это побьют, смотри -- не плачь слишком громко, научись тогда уж хотя бы плакать... чтоб слезы бежали не по щекам, а по кишкам... учись!
Я молчала. Она разом высказала мне все, что ей хотелось сказать с тех пор, как мы сидим вместе. Это должно было случиться. И это случилось.
Я подумала о том, что надо будет узнать в отделе кадров телефон Кучки и еще раз извиниться.
– - Ты так привязалась к этому деду, потому что думаешь, что сама станешь такой же в старости? Думаешь, тогда кто-то и тебя так же пожалеет, как ты его? Или совесть из-за чего-то заедает?
– - Отстань.
– - Точно совесть жрет. Ты такая. Вообще писаки все такие. Совесть человечества! Проповедуют добро, а сами...
– - Отвали тебе говорят, сука!
Она только усмехнулась.
Я уткнулась в работу.
Где-то через час позвонила Машенька, еще раз позвала на чай, и я ушла.
А потом у нас под окнами сбили человека.
Это был единственный раз, когда Танька опоздала на работу.
Я пришла вовремя, вскипятила воду, заварила кофе и подошла к окну, надеясь полюбоваться снежным утром.
Но увидела внизу, на асфальте, мужчину, а вокруг его головы -- расползающуюся лужу крови. А на дороге -- следы покрышек, которые развезли эту кровь. Из соседних домов выбежали люди, столпились, что-то обсуждали... Я думала, звонить ли в скорую, когда дверь кабинета открылась и в него, бледная как полотно, ввалилась Танька.
Посмотрев на меня странным, замороженным взглядом, она задала совершенно неожиданный вопрос:
– - Ведь много кого зовут Миша, правда?
Я растерянно кивнула.
Она размотала шарф, сняла пальто и, повесив его на крючок, одернула пиджак.
– - Там человека сбили...
– - сказала я.
– - Я видела. Как раз шла и все видела. Он впереди меня шел, говорил по мобильнику, а потом я его нагнала... когда поравнялась с ним, услышала только, что в мобильнике женский голос кричал -- громко так, даже я слышала: "Миша, ты ничего не понимаешь!" А потом я его обогнала и перешла через дорогу... и тут слышу -- удар... он, видимо, не успел на зеленый и решил не ждать... ну и... я только увидела, что телефон у него из руки выпал и откатился в сторону... Теперь Миша уже точно ничего не поймет... Хорошее имя, правда?