Кабул – Кавказ
Шрифт:
– Отто, у вас наверняка на российской стороне есть знакомые, которые знают Кавказ, Среднюю Азию, Таджикистан и Афганистан. Поделитесь с нами. На время.
– Роберт, зачем вам мои источники, когда у вас полно своих? – Юнге отпил еще глоток и поправил на носу маленькие очки с круглыми стеклышками.
– А, надоели. Все долдонят одно и то же, – небрежно ответил собеседник, наклонился через стол к маленькому человеку и произнес доверительно: – Может быть, вы были правы, Отто, а мы смотрели на вещи однобоко. Несколько однобоко. Их ФСБ жмет на то, что в Чечне воюют талибы, они и укрывают там Назари, а мы не верили.
– А при чем тут Чечня? – сухо спросил Юнге. – Я же не Чечней занимаюсь. И даже не Средней Азией. Вы бы, Роберт, обратились к русским сами.
Беар долго готовился к разговору, но, несмотря на все аутотренинги, этот занозистый старикашка снова начал его раздражать.
– Господин Юнге, мы тоже занимаемся не Чечней. Мы охватываем весь СНГ, как вам, наверное, известно. И хотим знать правду. Хотя бы как можно больше правды. И о Чечне, Узбекистане, Таджикистане в том числе. Не мне вам объяснять, как это сейчас связано с Афганистаном! Вы же сами нам столько лет это объясняли! Нам нужны ваши люди с той стороны.
Юнге задумался:
– Господин Беар, для меня нет «той» и «этой» стороны. Это вы «охватываете» СНГ, а я не военный, не разведчик, не политик. И не посредник. Я эксперт. Я жутко педантичный немец… Я узкий, маленький, у меня нет охвата… – Юнге получал свое маленькое удовольствие от разговора…
– Но я не говорю «нет», – вдруг добавил он.
«Морда ты хитрая. Лисица старая, а не немец», – бушевал Роберт Беар. В конце концов, он тоже был экспертом, он руководил куда более важным отделом, он, а не Юнге «охватывал» стратегически важный участок земного шара, но почему-то рядом с этой миниатюрой, с этой уменьшенной копией человека он чувствовал себя студентом, у которого профессор вот-вот будет принимать зачет.
Тем не менее не сказанное «нет» Отто Юнге уже стоило дорогого, так что Беар решил не обострять.
– Подумайте, коллега. Ваши информанты только спасибо скажут. Ваша-то касса пуста, а нам пока гонорарный фонд выделяют исправно.
«Что правда, то правда, – бормотал про себя маленький человек, с силой отталкиваясь тростью от асфальта, смоченного скоротечным дождем, – эти пока словно сыр в масле катаются. Может, дать Логинову подработать? Он и на Кавказе бывал. Пусть меняет им имидж». – И Юнге громко рассмеялся, испугав проходивших мимо школьников.
«Чеченец»
Боба Кречинский, памятуя о последней встрече с Балашовым, решил до нового серьезного разговора воздержаться от питья, подготовить организм. Разве что пива позволял себе – уж больно душная хмарь повисла над городом. Как будто пыльным одеялом накрыли. Крепился как мог. Так что первое, о чем он подумал, когда Балашов нудным голосом сообщил, что ни к какой Турищевой он не пойдет, – это о напрасно не выпитой, упущенной за эти дни водке, после которой такие ш-шуточки понять было бы легче.
– С-старик, не дури. Завтра в с-семнадцать ноль-ноль в Домжуре. Н-набатов занят, каких-то т-творцов из Африки обрабатывает, но на следующей неделе, если фишка выйдет, – к нему.
Однако упрямый Балашов бубнил и бубнил какой-то бред – мол, что решил о Чечении писать долго, что уже полез в историю. Не понял Кречинский и упоминания об Афгане. Но самым возмутительным показалось то, что от роли спасителя «великой русской» на конгрессе «пенов» Балашов категорически отказался. Не готов, мол. А кто готов?! Толстой, мля, Достоевский готовы? Собака невоспитанная. И кто только надоумил его с этим Афганистаном! Он бы еще ВОВ вспомнил…
Боба был прав, предполагая, что прозаика охмурили «ксендзы». Во вторник вечером Игорю Балашову позвонил-таки Коровин и таинственным голосом сообщил, что в среду с утра тому предстоит приобрести бутылку и выдвигаться в направлении Амурской улицы, по такому-то адресу, где в десять ноль-ноль его будет ждать обещанный «чеченец». Только десять ноль-ноль должны быть десять ноль-ноль, потому что «чеченец» – мужчина серьезный, деловой, ждать не любит. И ради бога не надо дешевой водки.
– Да, и вопросы свои заранее приготовь, чтобы лохом не выглядеть. Меня не подставь, мне дедушка самому еще нужен.
– Зачем? – упавшим голосом поинтересовался Балашов.
– Так… – уклончиво ответил Витя. – Он вопросы решает. Помогает плавать по опасным морям бизнеса. Консалтинг!
– Может, вместе сходим? С чего это я, к незнакомому человеку? Тем более консалтинг…
– Несерьезно. Ты писатель, ты и иди. Не в гости ведь, а по делу. Что мне, водить классика за руку, как первоклассника? С поллитрой в ранце? Да и я лично не знаком еще… Ну, что молчишь? Учти, они все по жизни обиженные вышли, их хлебом не корми, дай своими байками поделиться. Хоть консалтинг, хоть без… Ты ж ему – бальзам на раны.
– А он что, еще и конторский?
– Да какая тебе разница! Ты, Балашов, застрял в прошлом веке. Хотя для дела оно, может, и к лучшему…
Перед походом Балашов заметно волновался. Вот откроет дверь огромный сердитый дядя, пригласит скупым жестом на пахнущую одиночеством кухню, где стол покрыт клетчатой клеенкой, а на подоконнике торчком топорщится из стеклянной банки одинокая стрелка зеленого лука, сядет напротив, как при допросе, прицелится рыбьим глазом да спросит:
– Ну, а ты, сынок, что за птица? На кого пишешь, за кого стоишь? А знаешь ли ты, голуба, где вообще такая территория – Чечня?
Потому, прежде чем отправиться на улицу Амурскую, Балашов достал атлас мира и внимательно изучил одеяло из разноцветных лоскуточков с вроде бы знакомыми надписями «Тбилиси», «Турция», «Дагестанская АССР», «Грозный». Грозный запомнился хорошо, потому как среди лоскутков, зажатых между Каспием и Черным морем, Чечено-Ингушская АССР была единственной, окрашенной в ярко-желтый цвет. Балашов впервые пожалел о пропущенных в школьные годы уроках географии, его познания оказались ох как скромны, и единственным путем к успеху казалась хорошая водка. Но кто знает, какую водку «чеченец» считает хорошей? Балашов подумал, вздохнул и приобрел перцовку. В двойном размере. Для верности.