Качели судьбы
Шрифт:
Тот уловил изменившиеся интонации, подался вперёд:
— В левом угловом, на шестом этаже… Но ведь это неважно!
— Отнюдь…
ГЛАВА 19
Бабье лето кончилось сразу. Осень, словно сердясь за отнятые у неё дни, навёрстывала своё. В холодном, сдирающем с деревьев листья ветре чувствовалось уже дыхание близкой зимы. Миша Лоскутов, если приходил утром первым, непременно распахивал окно в кабинете — невзирая на погоду. А Викентий ещё по вчерашней инерции надел легкий плащ и, войдя, рассердился:
— Вечно
— Всё сделаем для дорогого начальника!
Миша окошко затворил, выключил уже кипевший электрочайник и, пока Кандауров раздевался, причёсывался, поставил на стол две чашки крепкого растворимого кофе. Грея о чашку ладони, блаженно, маленькими глотками отпивая напиток, Викентий прикидывал план на день для себя и Лоскутова.
— Всё, что касается гэбистов, дело не простое. Но у меня есть один человек… Я вчера уже с ним связался, он поможет. Хотя… Может быть, я ошибаюсь? И всё — просто совпадение? И Климова вовсе не была связана с КГБ?
— Таких совпадений не бывает, — покачал головой Михаил. — Тот самый дом, тот самый подъезд! Ты же, майор, не так наивен, как этот «Граф», чтоб верить сказочке о старичках-соседях?
— Совпадения бывают самые поразительные, — пожал плечами Викентий. — А вдруг?
— И всё же, Вик, это новый поворот. Когда расследование в тупике, новый поворот даёт надежду.
— Ну, — не согласился Кандауров, — не такой уж и тупик. Машину мы ищем, не всё окружение погибшей проверено…
— А не слишком ли мы глубоко закопались в это «окружение»? Братьев Грёминых проверяли! Когда Климова их знала? В школьные годы! И что оказалось? Один давно в Германии, другой в Америке.
— Коль ты недоволен такими далёкими экскурсами в прошлое, я тебе подкину работёнку из сегодняшнего «окружения».
— Хочешь, угадаю? — Лоскутов хитро прищурился. — И пошлёшь ты меня на душевный разговор к бывшему студийцу Жилину.
— Телепат! — развёл руками Викентий. — Но ты прав. Этого парня мы как-то упустили из виду. А его имя постоянно всплывает.
Викентий замолчал, вспомнив, как сидел он на прогретой солнцем траве рядом с телом мёртвой женщины, листал тетрадь с её записями и впервые прочёл имя: «Дима Жилин»… Тряхнул головой, отгоняя видение, продолжил:
— И заметь: рядом постоянно вспоминается какой-то «спонсор», который якобы есть у Жилина. Правда ребята — Белов, Романов считают, что это может быть выдумкой. Жилин очень самолюбив.
— А если не выдумка? Если Жилин — передаточный пункт информации для этого «спонсора»?
— Вообщем, фантазируй, Миша. Но и факты ищи. Жилин — твоя линия. Даже если это — пустышка, полезно будет пообщаться с противной стороной. Ведь до сих пор мы говорили с теми, кто любил Климову.
Кандауров глянул на часы, подкрутил колёсико.
— Включи-ка приёмник, — попросил он. — Сверю время. На десять у меня назначена встреча, а человек этот любит точность. Одно слово — работник КГБ, хотя и бывший.
Антон Антонович был давним другом его отца. Война свела двух молодых лейтенантов в полковой разведке. Оба были родом из этого города, оттого и держались вместе.
Дверь Викентию открыла жена Антона Антоновича, обняла, помогла раздеться. А у входа в комнату его поджидал сам хозяин.
— Проходи, Викеша, проходи! Ниночка, давай нам в кабинет чай, пироги, что у тебя есть!
Нина Сергеевна, расставляя чашки и наливая крепкий чай, ласково упрекнула:
— Давно не был у нас, Викеша…
Наверное, только в этой семье его ещё называли так, по-детскому, потому что знали с детства. У Нины Сергеевны внешность классически учительская: белые, как снег, волосы уложены в аккуратную завивку, живые тёмные глаза, моложавое интеллигентное лицо, белый кружевной воротничок на тёмном платье. Она и была учительницей младших классов — давно когда-то. Викентий учился у неё, и к нему да к своему сыну Серёже она была особенно строга. Сейчас Сергей служил на одном из кораблей военной эскадры, жил с семьёй в порту Находка.
— Я ждал, что ты ко мне придёшь, — сказал Антон Антонович.
— И знаете зачем?
— Знаю, что расследуешь убийство поэтессы Тополёвой. И рано или поздно, но услышишь о её связи с нашим ведомством. От мужа?
— Нет, — Викентий покачал головой и потянулся за ещё одним горячим пирожком. — Мужу, похоже, она ничего не говорила. От другого человека.
— Да, да, — покивал головой Антон Антонович. — Тот парень, который ей много лет не давал покоя, голову морочил!
— Всё-то вы знаете, кагэбисты! Даже если на пенсии! — воскликнул Кандауров. — Но откуда такие подробности?
— А ты, дружок, сам того не зная, обратился прямо по адресу. Ведь именно я работал с Ларисой Тополёвой с самого начала.
И улыбнулся довольно, откинувшись на спинку кресла.
… Антон Антонович прекрасно понимал, что методы работы и его, и его коллег не всегда можно назвать благородными. Но всегда считал: цель оправдывает средства!
Да уж, как бы фарисеи и демагоги не ужасались по поводу этого иезуитского изречения, но любая власть гласно или негласно его придерживалась. Сейчас, накануне последнего десятилетия века, девиз сей особенно входит в силу. Тем более в стране, где старое и новое — в непримиримой схватке, где неизвестно, что выживет, а что погибнет, что хорошо, а что плохо… Впрочем, речь о делах давних.
— Я, Викентий, консерватор, и тем горжусь! В работе нашей службы было и такое направление: следить за умонастроениями творческой интеллигенции и особенно молодёжи. Я ведь был немного постарше твоего отца и до войны успел окончить два курса литфака в педагогическом. Потом, правда, уже туда не вернулся. Как попал в милицию, так пошёл учиться в юридический. Но литфак мой, видимо, сыграл роль, когда меня определили работать с молодыми литераторами.
— И что, Антон Антонович, в самой деле была нужда в такой работе?