Каена
Шрифт:
Закалка у неё была хорошей. И острым меч казался. Но это не уберегло его от того, чтобы выскользнуть из непослушных ученических рук.
Меч рванулся вперёд - и замер.
В сантиметре от бумажной, белой кожи.
Миро замер. Он смотрел на ученика, будто бы пытался что-то придумать, найти повод его резануть. А Рэ вдруг успокоился, словно был не в силах сопротивляться, поэтому решил смирно принять собственную судьбу. Он не дёрнулся, не ступил со своего места, и когда лезвие стало ещё ближе, не попытался отпрыгнуть в сторону. Миро глухо зарычал - он пытался переубедить себя и всё-таки ударить. Это
А самое страшное, они все знали. как чувствовал себя преподаватель. Они сами стояли на его месте, когда сжимали в руках мечи и кинжалы и пытались напасть на Мастера. Но хоть бы раз, хоть бы у одного, кроме Рэ, это получилось.
– Проклятье!
– раздражённо прошептал Миро. Он наконец-то ослабил хватку, а после и вовсе убрал меч, но ученик всё ещё не отступил. Не задрожал и даже не разрыдался. От этого хотелось нанести удар ещё сильнее, но Миро знал, что не имел на это никакого права.
Громадина Тони двинулся вперёд, наверное, чтобы защитить того, чьи уроки ему больше всего нравились, но Миро только опустил голову и быстрым шагом вышел из зала. Он признавал своё маленькое поражение, пусть даже не перед учеником, не перед кем-то из Академии, а перед сильным магом.
Но Рэ знал, что Миро ошибался.
– Что, вот для чего ты проторчал с Мастером столько времени в кабинете?
– прошипел Громадина Тони, делая шаг в его сторону. Рэ только обернулся к нему и посмотрел в глаза, столь безмятежно, словно был эльфом, встретившем врага. А после коротко и быстро покачал головой.
– Нет, - ответил он.
– Мастер никогда не даровал мне защиту большую, чем есть на каждом из вас. Возможно, вы просто слишком плохие ученики для него, чтобы суметь повторить?
– Остроухий!
– выдохнул Тони своё самое страшное оскорбление. Рэ содрогнулся, но ничего не ответил, будто бы его на деле даже не задело подобное обращение. Или, может быть, он попытался сделать вид?
– Ты у меня ещё попляшешь!
Он попытался схватить его за воротник, чтобы потом привычно быстрым жестом отшвырнуть к стене, но замер. Пальцы так и не сжали ткань рубахи. Казалось, у Тони руки превратились в кусочки льда, и те медленно, маленькими капельками стекали на пол. Рэ не отводил от него сочувственного взгляда, и на губах не было ни тени улыбки. Она пряталась где-то глубже, там, откуда никак не вырвать ни единого чувства, кроме ненависти.
– Остроухий, - повторил он задумчиво.
– Но разве мои уши не круглы?
– Этого мало, - прохрипел Тони. Он отступил на несколько шагов, а после сплюнул Рэ под ноги.
– Как только Мастер с тебя это снимет, ты - труп!
Рэ ничего не ответил. Ему было важно только то, что Мастер не мог снять защиту. Потому что не он её ставил. Но, верно. Он ей учил.
Глава четвёртая
Год 117 правления Каены Первой
Роларэн казался таким спокойным... Каена порой удивлялась - как у него это получалось? Нежная улыбка на губах, совершенное непонимание в зелени бесконечного взгляда. Она хотела бы тоже обучиться этому навыку. Хотела бы получить столько же магии, сколько и у него, чтобы испить до дна столь желанную чашу.
Девчонки больше не было рядом. Может быть, она не могла и помешать - в конце концов, Каена никогда никого не стеснялась. Она только провела кончиками пальцев по щеке Рэна, подступая к нему ещё ближе, а он, словно в танце, отошёл от неё на всего лишь один шаг. Может быть, это следовало считать успехом; он, по крайней мере, не повернулся к ней спиной, убегая. Позорно или нет - решать не им, но Каене всегда нравилось, когда он оставался.
– Мой милый Рэн, - промолвила она.
– Однако, ты всё же пришёл. Даже если ради этого мне пришлось потерять очередной отряд. Сколько лет тебя не было? Тринадцать?
– голос обратился шёпотом.
– Я скучала. Ты мог бы хоть весточку послать, - пальцы скользнули по шее.
– Ты мог хотя бы уведомить, что ты прибудешь...
– Однако, ты послала за мною отряд. Это свидетельствует только о том, что ты отлично знала о моём прибытии, - выдохнул мужчина.
Стоило только пальцам Каены опуститься немного ниже, к первой пуговице, он перехватил её руку, отталкивая от себя в сторону, и коротко покачал головой. После стольких лет ответ его оставался одним и тем же - и ни у кого, даже у самой королевы, тем более у неё, не было шанса его переубедить.
– Рэн, - вздохнула она.
– Это начинает меня утомлять, - женщина покачала головой.
– И довольно сильно. Почему бы не попытаться просто... отступить? Разве я не кажусь тебе прекрасной? Разве тебе не хочется, чтобы всё это безумие наконец-то закончилось... Рэн.
Он хмыкнул. Это не могло закончиться никогда. Даже если бы он сдался. Особенно если бы он сдался. И бесконечная игра с Каеной, может быть, никому не приносила ни капли удовольствия, ей самой уж точно, но он привык. Привык балансировать на грани между чудовищем и... И той, о которой предпочитал не вспоминать никогда в своей безрадостной жизни.
– Почему?
– сухо спросила она, возвращаясь на трон.
– Шэрра. Ты издеваешься, верно? Имя твоей покойной супруги?
– Она была мне не просто супругой. Она была матерью моей дочери.
– Отвратительной матерью! Я могла бы быть лучше.
– Каена, - хмыкнул он.
– Это даже звучит, как парадокс.
Он сначала говорил с нею пусть не как обыкновенный подданный, пусть с дерзостью в голосе, но всё же... А теперь, стоило только его зелёным глазам перестать видеть в ней отвратительное чудовище, в голос вернулась печаль. Такая глубокая, такая безграничная, что в ней можно было бездумно утонуть и больше никогда не вырваться на свободу. И, безусловно, Каена была готова на подобную жертву. Если б только Рэн ей позволил...
Она не понимала - откуда в нём взялось столько боли. Откуда взялось столько ненависти к тому, чем она стала, если было столько мягкой, тихой любви к тому, чем была. Но, так или иначе, его чувства всегда стояли наперекор её собственных. Она что тогда, что сейчас - любила. Он, что в прошлом, что нынче, не принимал тот вид её любви.
Трон исколол её руки. Трон оставил следы на её алебастровом теле. И Каена чувствовала слабость. Она знала, что сегодня вновь не сможет уснуть, кто б ни составил ей компанию. И она уже ненавидела эту девицу, умудрившуюся одним только именем, этим несчастным напоминанием о прошлом, ворваться в их жизнь.