Каена
Шрифт:
– И всё же, - возразил Фирхан, - всё не так. Ты прежде не отрекался от выбора.
– Мне не хотелось решать судьбу того, кто кажется мне знакомым, - сухо отозвался Мастер.
– А теперь, позвольте, я удалюсь.
– И кто же кажется тебе знакомым?
Мужчина не ответил. Фирхан вновь остановил его коротким повелительственным жестом - и тут же понял, до чего же неуместными казались все его приказы и движения.
– Мастер, - промолвил он, - это статус в нашем мире, но ты принимаешь его за имя. А как же тебя зовут на самом деле?
– Вам моё имя либо известно, либо ничего не скажет, - повёл плечами маг.
–
Фирхан нахмурился. Таить имена, не имеющие силы, было глупо; Мастер мог скрываться, Мастер мог от чего-то бежать, но почему тогда в Академию?
– Когда ты пришёл к нам несколько лет назад и сказал, что будешь сражаться против эльфов верой и правдой, я тебе поверил. Поверил, что твои шрамы - это плод бесконечных боёв с ними, что ты и вправду видел остроухих своими глазами. А ты не можешь доверить стенам Академии, что стала твоим домом, даже собственного имени?
– В том-то и беда, - покачал головой Мастер, - что дом мой слишком далеко отсюда, чтобы открывать его секреты. Но разве я обманывал вас когда-то?
– Ты многое скрываешь.
– Скрыть - не значит обмануть. Скрыть - значит не поведать правды, - рассмеялся мужчина.
– И если даже самого Фирхана пугает моя тень, даже если сам Фирхан недовольно смотрит на мои чёрные балахоны... Кто я таков, чтобы имя моё произносить всуе?
– он не отвёл взгляда.
– Кто я таков, чтобы наш бесконечный танец слов не превратился в жизнь? Не смешите меня... Учитель. Я был Мастером, я им и останусь; моё имя давно уже потеряло своё значение. Раз вы не можете мне доверять без этого, то лучше было бы прогнать раз и навсегда и не бередить старые злые раны. А раз можете... То зачем вся эта игра?
– Ты говоришь слишком жестоко, как на моего подчинённого.
– Я слишком долго прожил на этом свете, чтобы подчиняться кому-то, - усмехнулся Мастер.
– Приятного вам вечера. И передайте Миро, что мне не нужна половина учеников. Хватит и одного.
Он развернулся и ушёл, сопровождаемый странным гулом магии, оставил наедине со своими тяжёлыми мыслями Фирхана. Тот чувствовал, как по спине в очередной раз пробежалась дрожь - неуловимый страх перед чем-то невидимым отказывался его отпускать. Он не знал, к чему приведёт этот разговор, но чувствовал, как надвигалось нечто страшное и противоестественное для их маленького мирка. Может быть, давно пора было остановиться и вспомнить о том, как... Как жить?
И всё же, перед глазами застыло такое холодное, такое отчужденное лицо. Где он видел Мастера до того, как тот прибыл к нему, преподаватель? Где он вообще бывал прежде? Кто он такой?
Почему не называет своего имени?
Можно было поверить в историю таинственного незнакомца с печатями грусти на сердце - вот только Фирхан был готов поклясться, что в прошлый раз, когда он снимал свой капюшон, шрамы были расположены иначе.
Они говорили ему о чём-то. Они - и серый, едва-едва заметный след на шее, словно там когда-то кто-то сделал ритуальную надпись.
Глава пятая
Год 117 правления Каены Первой
Рэн тяжело вздохнул. Казалось, над ним сгустилось настоящее облако тьмы. Туманы, прорывающиеся через окно, были практически осязаемыми, и он чувствовал, как тяжёлая ножа ложится на грудь. Глаза мужчина так и не закрыл, но даже эльфу было трудно увидеть что-то сквозь столь густой мрак. И даже магия не могла бы его прорезать.
Он улыбнулся сам себе. В Туманах было ещё хуже, и он помнил, как легко там умирали Вечные. Они останавливались на один миг и задыхались, чувствовали, как изо всех сторон надвигались бесконечные тучи. Они вдыхали ядовитый дым и превращались в замёрзшие глыбы. Туманы терзали их изнутри; Твари не приближались к Вечным, потому что лёд их не беспокоил. И холод. Они не трогали то, что уже было мертво. Они не были падальщиками.
Они, в конце концов, оставались самым благородным, что только было в Златом Лесу.
Иногда Роларэну казалось, что Твари Туманные - это их нерождённые дети. Это их грехи, сошедшие с мыслей, их маленькие эльфы и их потерянная вечность. Это те, кому не дали вернуться в этот мир собственные родители. Так погибали вечные. Так выжил он.
Его дочь родилась больна, как и многие Вечные в те времена. Как и многие не сложившиеся Вечные; родительская кровь в них сражалась, толкалась, пыталась вырваться на свободу, но не могла - и прорывалась болью и болезнями. Но обычно их оставляли. Умирать. Роларэн не смог. Роларэн был готов на всё, что угодно, лишь бы его маленькая девочка выздоровела. Сколько бы для этого ни пришлось потратить.
Его жена считала иначе.
Но он не боялся Тварей. Они приходили к нему, они ластились и тёрлись громадными головами о его ноги, они урчали, будто бы обыкновенные котята. А Равенна до этой поры подставляла пушистый живот и мяукала, когда он отказывался почесать её за ухом. И до сих пор не избавилась от привычки, когда он ночевал во дворце, лапой открывать дверь и залезать под одеяло. Или ложиться поверх и огромную тяжеленую голову опускать ему на грудь. Может быть, он тоже кого-то потерял? Но нет. Среди всех его знакомых не было никого, кто мог бы урчать и довольствоваться короткими касаниями к длинной мягкой шерсти.
Тяжёлое рычание доносилось с улицы. Рэн не прислушивался. Твари не могли ступить на полыхающий и днём и ночью Пылающий Путь, если, конечно, его гипотеза не была верной. Но сколько дорог ведут в столицу, дорог, окутанных мраком, болью и ужасом...
Когда-то давно Твари Туманные боялись подходить сюда. Сначала они ограничивались только редкими путниками в ночи, нападали на них в глубинах Златого Леса. Рэн помнил, что, когда он родился, первые уже появлялись на свет...
Мама боялась тогда рожать ребёнка. Говорила, что у многих Вечных дети рождаются больными. Она днями и ночами рыдала, пока ходила беременная, надеялась, что всё будет хорошо. Умер соседский ребёнок из очень уважаемой семьи, ходили слухи о том, что даже в королевской семье не всё хорошо. И родители ничего не могли сделать. Отец, шептала она сыну по ночам, клялся, что ради здоровья своего чада отдаст всё на свете.
Он и отдал.
Роларэн плохо его помнил. Но сам - родился Вечным. Тогда это было ещё нормально; лет через пятьдесят Тварей Туманных стало куда больше.
Потом, когда Златой Лес начал осыпаться, и эльфийское государство превратилось в разруху, когда не осталось ни его родителей, ни другой родни, он понял, что, возможно, Твари - это то, во что превращались неупокоенные эльфийские души. Златой Лес давно прогнил изнутри, только теперь это стало особенно заметным. И вряд ли кто-то на самом деле мог исправить ситуацию.