Каин: Антигерой или герой нашего времени?

Замыслов Валерий Александрович

Радость Кропоткина была двоякой. Императрица никогда не забывала добросовестных людей, по-настоящему радеющих за государственные дела. Глядишь, и в стольном граде окажешься. А другая отрада — служба в приказе Ваньки Каина, что уже начала приносить солидные доходы, и потекли они с того дня, когда Ванька принялся за фальшивомонетчиков. Вот тут-то и потекли денежки от мастеров фальшивых золотых и серебряных денег, старающихся откупиться от страшной Пыточной, расположенной в Константино-Еленинской башне Кремля.

Перепадало подьячим, судьям и секретарям приказа, «и благосклонность их к Каину происходила от того (как о том

сам Каин сказывал), что, когда он приваживал в Сыскной приказ воров с покраденными пожитками, означенные секретари вместе с подьячими по ночам в секретарской палате из тех пожитков лучшие веши выбирали и делили между собою, а остальное оставляли истцам. Когда же чего тем людям, у кого те пожитки покрадены, недоставало, то брали с тех, у кого те воры имели пристанище. Потому-то оные секретари и делали ему всякую благосклонность, боясь, чтобы он их не оговорил».

Вскоре Каин заимел в «Стукаловом монастыре» такую непомерную власть, что к нему, «обер-офицеру без чина» с немалым почтением стали относиться все служилые люди приказа.

Почувствовав свою силу, Иван исподволь принялся выполнять вторую задачу — вновь создать мощную (пока тайную) воровскую группировку из наиболее здравомыслящих людей, способных проворачивать большие дела по всей России.

Историк же заметит, что, сделавшись сыщиком, Каин мог бы почитать себя пресчастливейшим человеком. И когда б он сей благополучный для него случай употребил в свою пользу и только б упражнялся в одной порученной ему должности, то, может быть, благополучие его продлилось до конца его жизни.

Но привыкшая к воровству мошенническая совесть недолго могла держаться в пределах добродетели, по пословице: «Повадился кувшин по воду ходить, на том ему и голову положить», так и Каин, привыкнув с малолетства к воровству, никак не мог от этого избавиться. Воровство, грабежи, разбой — словно напитали его кровь, которая, наперекор всем светлым его порывам и намерениям, как смертельная болезнь все больше и больше разъедала все его существо, приближая его к гибельным последствиям.

Пока же Иван был на взлете. Получив от Сената указ, и военную команду в сорок пять человек, он нанял себе в Зарядье, близ Мытного двора, крепкий большой дом и зажил в нем вольной и бурной жизнью.

Дом был из пяти комнат. В одной — Иван поставил дорогостоящий бильярд, в котором обычно играл московский свет, в другой — три стола для игры в карты, в третьей — для старинной игры в зернь [199] , любителей которой было немало из простонародья, четвертая была отдана для отдыха подвыпивших людей, а пятую комнату занимал сам Каин, коя служила ему и кабинетом и спальней.

199

Зернь — так называются небольшие косточки с белой и черной сторонами, служившие предметом игры, особенно распространенной в XVI и XVII вв. Выигрыш определялся тем, какой стороною упадут брошенные косточки; искусники умели всегда бросать так, что они падали той стороною, какой им хотелось. Эта игра считалась предосудительной: в наказах воеводам предписывалось наказывать занимающихся ею. Однажды только, в 1667 г., З. вместе с картами была отдана на откуп, в Сибири; в ХУ111 веке играли уже свободно.

Сам он приоделся в добротное русскую одежду и вновь

стал носить бороду, заплатив в казну деньги за бородовой знак.

Дом его всегда был полон яств и питий, чем он привлек не только игроков в бильярд и картежников, но и праздношатающихся людей, особенно из фабричных, которые предлагали Каину свою помощь в поисках подозрительных личностей.

Каин дал согласие, ибо всех воров переловить — никакого реестра не хватит. И люди шли к нему, и рассказывали Каину обо все новых и новых ворах и воришках, причем, многие из добровольных соглядатаев и сами мошенничали, вытаскивая из карманов всякого рода ценности и доставляли их Ивану, из которых он брал себе небольшую часть, остальное возвращал своим сыщикам, которые были благодарны Каину за сытное пристанище, в коем ежедневно содержалось свыше трех десятков человек.

Народ был разношерстный, и если бы не железный приказ Ивана, его дом мог превратиться в очередной притон.

— Голодный — поешь, пару рюмок выпить — выпей, но никакого разгульного пьянства не допущу. Мигом вышибу! Вы — мои помощники, а не бражники из кабака.

Двое, было, ослушались, так Каин взял их за грудки и так столкнул лбами, что те едва живы остались.

— Ползите в свои норы и навсегда забудьте мой дом!

Не прошло и месяца, как Иван подобрал себе тройку есаулов: Никиту Монаха, Ермилу Молота и Федьку Рогатого. Первый — из Красного Села, второй — из Убогого дома, третий — из подмосковного села Покровского. Все трое считались именитыми ворами, грабили по-крупному, и бесшабашной гульбой не увлекались. Каждый обладал трезвым умом, недюжинным здоровьем, а главное имел зуб на дворян-помещиков, пустив красного петуха в нескольких усадьбах.

Каин нутром чувствовал, что недовольство мужиков крепостниками нарастает с каждым годом, а посему в помыслах своих он, завершив дела в Стукаловом монастыре, помышлял поднять крестьян на беспощадную войну с помещиками. Хорошо бы воссоединиться с Мишкой Зарей, который может повести за собой всю волжскую голытьбу, которая, слившись с крестьянской ратью Каина, способна изрядно пошатнуть устои державы, дабы возвести на трон справедливого царя.

Потускневшая, было, разинская мечта «безнравственного гения России», вновь возгорелась с новой силой.

Каин теперь уже открыто ездил по Москве. Князь Яков Кропоткин выдал ему не только доброго коня, но и пистоль с ружьем. Предлагал ездить с усиленной охраной (ох, как нужен был их сиятельству Каин!), но Иван категорически отказался:

— Мне некого боятся, князь. Шобла и мазурики и близко не подойдут к Каину.

— Не будь таким самоуверенным, Иван Осипыч. Воры злы на тебя. Могут из толпы и нож метнуть.

После письма из государственного Сената Кропоткин стал величать Ивана даже по отчеству (уж слишком необходим был ему бывший разбойник, уж слишком богатела его мошна, а посему Каин ему нужен был живым).

Несмотря на его отказ, князь все же приставил к Ивану охрану из трех человек, которые должны быть незаметными для Каина, но от того ничего не укрылось, и он лишь посмеивался на опеку Кропоткина. Ишь как забеспокоился, когда денежка в его карман ручейком поплыла.

Воровского ножа мазуриков Иван действительно не боялся, ибо те уже знали, что смерть Каина повлечет их немедленную смерть, кою получат они от известных гопников.

Опутал Каин, словно паучьей сетью и полицейскую контору. Огромная мзда, получаемая от Ивана, практически поставила полицейских в прямую зависимость от «всесильного» Каина.