Каин: Антигерой или герой нашего времени?
Шрифт:
Притащить на спине нелегкую поклажу через весь рынок к своей ватаге было не так просто, так как по опустевшей ярмарке сновали конные драгуны из сыскной команды в надежде изловить любителей ночных хищений.
У наиболее богатых лавок и амбаров держали караул торговые сидельцы купцов, для которых любой пробегавший мимо человек с вместительным узлом вызывал подозрение и вместе с тем подавался сигнал для сыскной команды.
Но наш главный герой на то и был тем знаменитым Ванькой Каином (чьими подвигами чуть позднее восхищалась вся Россия), чтобы совершенно незаметно прокрасться
Внезапно мелькнула заманчивая мысль. «Денег тут, если на одного, жить, не прожить. Сигануть на пристань (она рядом; рано утром от нее отойдет суденышко), вначале затеряться в заволжских лесах, а затем где-нибудь осесть в добром месте — и царствуй лежа на боку. Никаких тебе забот. Ласковая жена, детишки, слуги, наилучшие пития и яства. Вот где настоящая малина! Такая жизнь только во сне может пригрезиться. А что? Все в твоих руках Иван Осипов. Меняй беспокойную жизнь на отрадную. Двигай на пристань, пока из барака братва не вылезла. Двигай!»
А затем вдруг перед глазами Ивана предстал худенький, голодный, синеглазый мальчонка Ванятка, который был бы рад черствой горбушке хлеба. Какими бы глазами он посмотрел на богача Ивана Осипова, кой барствует и свысока посматривает на нищий люд? Завидущими или осуждающими глазами?.. Едва ли завидущими, коль на Руси свирепствует голод и чудовищное бесправие, исходящие от богачей. Ненавистными были бы голодные глаза Ванятки. Эко ты, Иван, размечтался: жить вровень с господами, которые мучают обездоленный люд. И как такая дурная мысль могла тебе в голову втемяшиться! Ты уже установил свою житейскую стезю — воровать и грабить толстосумов — и не бывать у тебя другого пути. Не бывать, Каин!
Иван поднялся, вскинул на плечо узел и вошел в барак, где его встретила восторженная ватага. Богатую добычу отметили хорошей попойкой, но Иван пил в меру, ибо пьяная голова разумными мыслями не располагает.
Не увлекался водкой и Камчатка. Когда бражники, наконец, улеглись спать, он подсел на топчан к Ивану и положил свою тяжелую ладонь на плечо Каина.
— Я в тебе не ошибся, Иван. Ты и впрямь исключительный гопник. Коль не возражаешь, буду тебе верным другом. Всегда и всюду. Клянусь!
— Бесконечно рад твоим словам, Петр. Всем сердцем принимаю твою дружбу. Вот моя рука.
Впервые Иван назвал Камчатку собственным именем.
Дня через два Камчатка, побывав в Колокольном ряду, что у Гостиного двора, сообщил Ивану, который находился неподалеку:
— Пятеро купцов пересчитывали серебряные деньги, затем сложили в кули и накрыли их в лавке рогожей.
— Что дальше, Петр?
— Травят баланду с соседними купцами, лавка же открыта.
— Ну что ж…Ты побудь здесь, а я сыграю в кошки-мышки.
— Рисково, Иван.
— Бог не выдаст, свинья не съест.
Иногда дерзость Каина преобладала над его рассудком.
Купцы, находясь у соседней лавки, о чем-то увлеченно разговаривали, не обращая внимания на прохожих.
Иван
— Держи вора! Он куль из лавки упер!
Каин ринулся, было, к центру рынка, где было легче скрыться от преследователей, но сегодня ему явно не везло: один из торговых людей кинул под ноги Ивана свернутый бухарский ковер и тот распластался на земле, и тотчас оказался настигнутым обворованными купцами и их собеседниками. Норовил вырваться, но десяток людей не одолеешь.
Купцы, связав Каина кушаками, привели его на Гостиный двор, «во-первых, взяли у него данный ему из Тайной канцелярии абшит, а потом, наложив на шею его железную цепь с превеликим трудом и раздев донага, стали сечь железною проволокою».
Жестокие Иван претерпел побои, а затем, вспомнив заветные слова, воскликнул:
— Слово и дело государево!
Купцы тотчас прекратили казнь, и, не снимая с вора цепи, облачили его в одежду и отвели в канцелярию сыскной команды Редькина [78] , в которой в ту минуту находился один подьячий, приказавший посадить вора в тюрьму.
Все тело Ивана горело огнем, казалось не пошевелить ни рукой, ни ногой, но он был терпелив к любым истязаниям, и никогда не показывал виду, что у него что-то болит.
78
Полковник Редькин в тогдашнее время определен был с большой командой главным сыщиком для искоренения воров и разбойников, которому дана была полная власть не только воров разыскивать, но по законам казнить и вешать.
Всю ночь он раздумывал о том, как выкрутиться из сегодняшнего положения, измыслил несколько версий, а утром к колодникам заявился монах с милостыней, коя состояла из калачей, положенных в лубяной короб. Подавая Ивану сразу две милостыни, монах тихо ирек:
— Трека калач ела страмык сверлюк страктирила.
Каин, конечно же, смекнул: в калачах ключи от замка и серебряные деньги. Молодец, Камчатка! Денег оказалось на добрый штоф водки.
Иван окликнул стоящего на карауле драгуна:
— Слышь, служивый, подойди на минутку.
— Чего тебе? — позевывая, лениво спросил караульный.
— На добрые калачи чрево доброго винца требует. Не откажи в милости, принеси штоф.
— Не много ли?
— Мне — лишь чарочкой нутро сполоснуть. Башка трещит с вчерашнего. Да и сам дерябни.
— Леший с тобой.
Драгун, закрыв дверь, ушел за вином, а Иван осмотрел три ключа, с запасом присланные Камчаткой. Один, кажется, подойдет.
Вскоре вернулся караульный и протянул Ивану штоф и оловянную кружку, в которой колодникам подавали воду.