Шрифт:
КНИГА ПЕРВАЯ
1
18 апреля 1906 года. Слоним, Польша
Она прекратила кричать только тогда, когда умерла. И тогда кричать начал он.
Мальчик, охотившийся на кроликов в лесу, не был уверен в том, что насторожило его больше: последний крик женщины или первый крик ребёнка. Он резко оглянулся, ощутив возможную опасность, и стал обшаривать глазами местность в поисках животного, которому явно было очень больно. До сих пор он не знал зверя, который мог бы так кричать. Он осторожно сделал шаг навстречу звуку, который превратился в жалобный вой, но и теперь он не напоминал
Мальчик неслышно двигался к реке, откуда доносился, отражаясь от деревьев, странный звук. Он кожей чувствовал, как его охраняет лес вокруг. Никогда не останавливайся на открытых местах, – учил его отец. Добравшись до опушки, он смог разглядеть всю долину, простиравшуюся до реки, но даже тогда ему понадобилось время, чтобы понять, – странные крики издаёт не простое животное. Он подкрался поближе по направлению к визгу, теперь уже он шёл по открытому месту, беззащитный. И тут он внезапно увидел лежащую женщину с подолом, задранным выше талии, и широко раздвинутыми голыми ногами. Он никогда не видел женщин в таком положении. Подбежал к ней и уставился на живот, боясь прикоснуться. А между ногами женщины лежал маленький мокрый розовый зверёк, привязанный к женщине чем-то, напоминающим верёвку. Молодой охотник сбросил только что освежёванные тушки кроликов и опустился на колени рядом с маленьким существом.
В ошеломлении он уставился на него долгим взором, а затем посмотрел на мать и тут пожалел о своём решении. Она уже остыла до посинения, её усталое двадцатитрехлетнее лицо показалось мальчику пожилым. Наконец ему стало ясно, что она мертва. Он поднял скользкое тельце. Если бы его спросили, зачем он это делает, хотя никто не спрашивал, он бы ответил, что его встревожили ноготки, царапавшие морщинистое личико. И только тут он понял, что мать и ребёнок всё ещё соединены мокрой верёвкой.
Он уже видел, как рождаются ягнята, это было несколько дней назад, и теперь он пытался вспомнить. Да, именно так делал пастух, но хватит ли у него духу сделать то же самое с ребёнком? Плач прекратился, и он понял, что решать надо быстро. Вытащил нож, тот самый, которым он свежевал кроликов, вытер его об рукав и, поколебавшись секунду, обрезал верёвку как можно ближе к телу малыша. Из обоих концов разреза потекла кровь. А что делал пастух, когда ягнёнок рождался? Он завязывал узел, чтобы остановить кровь. Конечно, конечно, надо нарвать травы вокруг себя и быстро перевязать пуповину. Потом он взял ребёнка на руки и медленно поднялся с колен, оставив на земле трёх убитых кроликов и мёртвую женщину, только что родившую ребёнка. Перед тем как окончательно повернуться к ней спиной, он свёл её ноги вместе и спустил подол до колен. Ему показалось, что так будет лучше.
– Боже, – сказал он громко, поскольку это было слово, которое он постоянно говорил первым, когда делал что-то очень хорошее или очень плохое, хотя на этот раз он не был уверен в том, что именно он сделал.
Теперь юный охотник поспешил к дому, где, как он знал, его мать готовит ужин и ждёт только его кроликов, всё остальное уже должно быть готово. Она спросит его, сколько он поймал сегодня, – для семьи из восьми человек ей нужно как минимум три. Иногда ему удавалось добыть утку, гуся или даже фазана, забредавшего из угодий барона, на которого работал отец. Сегодня он поймал другого зверя, и когда добрался до дома, то не решился взять свою добычу в одну руку, чтобы другой открыть дверь, а начал пинать её ногой, пока мать не открыла ему. В молчании он протянул ей своё приношение. Она не спешила взять у него малыша, а стояла, держась рукой за грудь, уставившись на печальное зрелище.
– Боже святый! – воскликнула она и перекрестилась.
Мальчик
– Это ребёнок, мама?
– Это маленький мальчик, – сказала мать, горестно кивнув головой. – Где ты его нашёл?
– Там, на реке, мама, – ответил он.
– А мать?
– Мертва.
Она снова перекрестилась.
– Быстрее беги и скажи отцу, что случилось. Пусть он найдёт Урсулу Войнак из поместья. Отведи их обоих к матери, а затем возвращайтесь все сюда.
Юный охотник отдал малыша матери, счастливый от того, что не уронил скользкую находку. Освободившись от добычи, он вытер руки об штаны и побежал на поиски отца.
Мать плечом толкнула дверь и попросила старшую дочь поставить на плиту горшок с водой. Сама же она села на деревянный табурет, расстегнула блузку и воткнула уставший сосок в маленький морщинистый рот. София, её младшая шестимесячная дочь, останется без ужина сегодня. Впрочем, как и вся семья.
– И зачем? – громко спросила женщина, укрывая шалью ребёнка, лежавшего на руке. – Бедная крошка, ты же не доживёшь до утра.
Но она не сказала этих слов Урсуле Войнак, когда повитуха позднее той ночью обмывала маленькое тельце и обрабатывала пупок. Муж стоял в стороне и наблюдал за происходящим.
– С гостем в дом приходит Бог, – сказала женщина, цитируя старую польскую пословицу.
Её муж сплюнул на пол.
– Да холера с ним. У нас достаточно собственных детей. Женщина притворилась, что не слышит, гладя тёмные редкие волосы на головке ребёнка.
– Как мы его назовём? – спросила она, поднимая глаза на мужа.
Он пожал плечами.
– Плевать! Пусть сойдёт в могилу безымянным.
2
18 апреля 1906 года. Бостон, штат Массачусетс
Доктор подхватил новорождённого ребёнка за лодыжки и хлопнул по попке. Дитя начало кричать.
В Бостоне, штат Массачусетс, есть больница, где заботятся в основном о тех, кто страдает от болезней богатых людей и по избранным поводам позволяет себе принимать новых богатых детей. Там матери не кричат и уж, конечно, не рожают в верхней одежде. Это неприлично.
Молодой человек мерил шагами пространство за дверьми родильной палаты, внутри неё делали своё дело два акушера и семейный врач. Этот отец не верил в те риски, с которыми связаны первые роды. Два акушера получат солидные гонорары только за то, что стоят рядом и следят за событиями. Один из них должен был позднее отправиться на обед и потому под длинным белым халатом на нём был надет парадный костюм, он просто не мог позволить себе не присутствовать при этих родах. Все трое предварительно тянули спички, чтобы решить, кто будет принимать роды, и победил доктор Макензи. А что, звучное, надёжное имя, думал отец, шагая взад и вперёд по коридору.
Казалось, у него не было оснований для тревоги. Этим утром Ричард в красивом экипаже привёз свою жену Анну в больницу. Она подсчитала, что сегодня – двадцать восьмой день её девятого месяца. Схватки начались вскоре после завтрака, и его заверили, что роды начнутся не ранее, чем его банк закончит работу. Сам он был человеком дисциплинированным и не видел причин, по которым роды должны нарушать его тщательно распланированную жизнь. И, тем не менее, продолжал нервно шагать. Медсёстры и молодые врачи пробегали мимо него; завидев его, они начинали говорить тише и переходили на прежний тон, только оказавшись вне досягаемости его ушей. Он не обращал на это внимания, потому что в его присутствии так делали все. Многие из них никогда не видели его в лицо, но все знали, кто он такой.