Каин Л. Избранное, расширяемое издание
Шрифт:
Мы говорим о ментах, используя свои поверхностные и моментальные знания, из которых вытекает следующее: 1. они творят беспредел, 2. они стоят на станциях метро и не охраняют порядок, а «стригут капусту», 3. они опаздывают на вызовы, и прочее, и прочее. Да, исходя из этого «взгляда», из этих «средств доказательства» менты реально козлы. Но что будет, если копнуть поглубже?
А поглубже мы видим, что они — в безвыходном положении. Тот беспредел, который мы встречаем в их действиях, часто — тупо приказ или что-то подобное, а они, как и подобает человеку, давшему присягу — выполняют. «Стригут» они потому, что у них нет денег. Ну разве можно прожить на 6-8
Ментам, можно сказать, повезло — они могут пользоваться «властью». Так же называли бы пожарных, врачей, водителей муниципального транспорта и т.п., если б у них была власть. Мы, общество, превратили эту самую власть в средство дохода, мы, общество, не даём денег тем, кто, по идее, должен спасать нас и наших близких от опасности поймать шальную пулю. Мы не даём деньги тем, кто в итоге мог бы уберечь наших детей от героина, торговли оружием, взрывов в метро.
И кто же козлы-то? У одних средство производства — знания. У других — опыт и имя. У третьих — усидчивость и понятливость. У четвёртых — ловкость рук и никакого мошенничества. У пятых — нелегальные операции с валютой. У шестых — бандитизм. У седьмых — власть.
Стихи
Тише
Тишина. Спокойно спит малыш, и
Вдалеке порой собака лает;
Каплет кран; дремоте нету края.
Спит малыш, тихонько ровно дышит.
Ты пришла. Ты села. Слишком звонко
Плащ скрипит крахмаленными швами.
Ты пришла. Ты села между нами.
Тише, смерть, не разбуди ребёнка.
Снайпер
Не просто так по городу кресты,
и кладбище бесформенное — город.
Он говорит, что скоро-скоро-скоро
исчезнешь ты; не будет слова «ты».
Сойдутся в точку миллионы троп,
и точка, как прицел, упрётся в стену:
в аптеки, перекрёстки и антенны;
и в мой уютный, тёплый, съёмный гроб.
Кубический корень
Один, два, — давай считать, —
Три, четыре, пять, шесть.
Куб. И пространство есть
В кубе. Большой простор.
Крупная пустота.
И человек. Раствор
Памяти в пустоте.
Может молчать и спать.
Может несуществовать.
Может даже постичь
Время. Как солнце — тень,
Как молодость — паралич.
В кубе число. Числу
Хочется слышать звук
Времени. Скрежет. Стук.
Всей тишиной оно
Сыто уже. Но слух
Слаб в битве с тишиной.
Я — человек. Число.
Времени пленник. В куб,
Словно на трон — слугу,
Комната возвела.
И отделяет стекло
Бесчисленность от числа.
Начнётся мир
Так скоро поезд, люди на перроне
Уже стоят и ждут его гудка.
Он приползёт, и всё пространство тронет
В прощальном жесте тонкая рука.
Прощай, тревожно затрещат ключицы,
Забьётся сердце в угол, и в окне
Начнётся ночь, в которую не спится,
Начнётся мир, где равнодушен к ней.
Итак
Итак. Тишина. Окно.
Одно. За окном — темно.
И в комнате темнота…
Не так.
Итак. Темнота. Стена.
Одна. За стеной — она.
Она зажигает свет.
Нас нет.
Жало
Есть мечта — повалиться под поезд в метро.
После долгой бессонницы, там, на перроне
Задремать, чтоб как будто легонько перрон
Подтолкнул. И летящий гудок не обгонит
Эту чёрную птицу, снося лепестки
С головы, с чёрных глаз, с лобового сигнала.
Так желанно в гудке опустеют виски.
Столь желанная ночь в мир ворвётся, как жало.
Я помню всё
Я помню всё. Из каждого колодца
Я чувствую: струится холод вверх.
Все эти дни в потоке звёздных вех,
В потоке, что и смертью не прервётся.
Всю радость и всё то, что дико жаль,
У памяти есть свойство искажать.
Я помню всё. История простая.
Искажена, возможно, но не суть;
Лекарство от неё уже несут,
И молча снегу вслед смотрю с моста я.
Я помню всё, но помню, как во сне.
Она смеялась и ловила снег.
10000
Я знал всегда, что любовь заразна,
Что больно спать — а дышать опасно,
Что чёрный город такой же красный,
Не отпускающий из клешней;
А ты болезни любой страшней.
Я знал всегда, как не врал мне гром бы:
Болезнь пройдёт, но оставив тромбы.
Внутри меня часовою бомбой
Тебя я звал; без сомнений, но
Тепло влепило тебя в окно.
Я знал всегда о тебе мгновенной,
И жизнь была необыкновенной.
Всегда прошло, ты осталась в венах.
Не так уж больно на первый взгляд
Из десяти тысяч в ряд.
Постовой
Он здесь — упрямо, словно на посту,
Сам неживой природно, но живыми
Излюбленный, скрипучий, старый стул,
За прошлый век изрытый ножевыми;
В его мечтах он был то мыс, то ял,
То с бурей бился, то лежал, как камень.
На нём сегодня долго ты стоял,
И нервно оттолкнул его ногами.
Когда
Я обошёл грозу бы,
Будучи не один;
Когда вырываю зубы,
Колют новокаин;
Но не дантист вызывает
В жизненный кабинет;
Когда людей вырывают,
Анестезии нет.
Гематит
Начала у начал и прочего — начало
Я положил, порвав Дамоклов волосок;
Ты села на окне, ты пела и скучала,
Смотрела в серый день и дождь пила, как сок.