Каинова печать
Шрифт:
Обычно люди страшатся менять своё бытие. А ей сейчас этого хотелось до крика. Казалось, что вот-вот и она застегнёт свою старую куртку, выйдет из офиса и уйдёт блуждать по городу, чтобы начать жить, а не существовать!
Что может измениться в судьбе, если в ней нет будущего? Да-да, будущего. Потому что будущее это не постоянное повторение вчерашнего дня, а то, что с тобой ещё не происходило. Никогда до вот этого самого раза.
Лее неистово хотелось поступить вопреки обыденности.
Лея не менее сильно противилась себе, продолжая расстёгивать молнию. Ведь как иначе? Разум твердит: «Стой. Куда? А кто будет оплачивать счета?». Логика поддакивает: «И не забудь, в наше время работу найти не так просто». Ругается и интеллект: «Вот сейчас ты пойдёшь на поводу у спонтанности и огребёшь проблем. Получишь свои перемены». И эти громкие слова заглушают зов истины: «Твоя жизнь только то, что ты создаёшь сама, а невозможно построить новое, пока столь прочен фундамент настоящего».
— Привет, девочки. Как у вас дела? — через силу выдавила из себя Лея.
Вопрос был банальным и задан из чистой вежливости. Так уж повелось, что у людей принято здороваться со знакомыми. Однако лицо Дайны отчего-то так скуксилось, как будто ей было что рассказать и предостаточно. Но по итогу от неё прозвучало тоже самое, что и от Даны:
— Нормально.
Сказанное сёстрами принесло облегчение. Лея не была готова к разговорам. Ей хотелось сесть за стол, включить компьютер и постараться не думать о том, что ей за тридцать. Да-да, уже за тридцать, а она всё топчется на одном месте и живёт так, как не хочет жить.
Мысль о возрасте кольнула сердце. Молодая женщина печально вздохнула и обвела грустным взглядом пространство кабинета.
— Ой, а Леночка где? — посмотрела она на пустое рабочее место. В кабинете их работало четверо.
— Если бы ты не поехала с утра отвозить документы, то застала бы самый настоящий спектакль, — сказала Дайна и закатила глаза. — Она пришла вся зарёванная, и в таком виде её Василий Геннадьевич застал.
— Он ругался, что ли?
— Не особо, но домой отправил.
— Ого, — неприятно удивилась Лея и, наконец-то сняв с себя куртку, повесила её на вешалку. А там решила узнать. — А чего она плакала так?
— С мужем разругалась, — ответила Дана, откладывая в сторону читаемый ею роман, и хмуро взглянула на сестру, готовую произнести какой-либо язвительный ответ. Сочувствия в Дайне было ни на грош.
— Бедолага, — стало жалко молодой женщине Леночку. В её настроении чужие беды воспринимались очень близко к сердцу. На миг Лее даже почудилось, что это она рассталась с мужем, которого у неё, по правде говоря, никогда не было.
«Никто-то мне предложения не сделал», — совсем грустно пронеслось в её голове, и, чтобы не думать о своих горестях, Лея осведомилась:
— Совсем её не утешить было?
— Наверное. Мы не пробовали, — с равнодушием призналась Дайна, и это возмутило Лею до предела. Не так давно она сама рыдала по Альберту. Причём в полном одиночестве, не смея никому признаться в своих душевных терзаниях.
— Девочки, ну нельзя же так.
В ответ на укор Дайна посмотрела ей прямо в глаза и предельно серьёзно сказала:
— Лея, с моей стороны было бы бесполезно вести полемику с человеком, мотивирующим себя на страдание, благодаря убеждениям, построенным на абсурдной базе.
— Чего?
— Глупо переубеждать человека, который несёт чушь и не хочет слышать других. Поверь, я пробовала. Это сущий мазохизм.
— Но ей же было плохо, — попыталась убедить она, однако Дайне всё было как с гуся вода.
— И что? Тогда плохо было бы и мне. К чему страдать нам обоим?
Молодая женщина почувствовала, как возмущение загорается в ней с новой силой, но затем она резко остыла. Просто каким-то шестым чувством сумела осознать, что зря винит Дайну. Та действительно не понимала, что сделанное (а точнее несделанное) ею — плохо.
— Дело не в том, чтобы страдать вам обоим, — садясь в своё кресло, решила попробовать объяснить Лея. — А в том, чтобы выразить своё сочувствие.
— Вокруг не было зрителей, способных оценить мой талант к такому спектаклю, — фыркнула блондинка и тут же нарвалась на ещё более хмурый взгляд Даны. Несмотря на то, что обе сестры были, мягко говоря, странноваты, Дана всё же не являлась такой чёрствой женщиной.
— А причём тут зрители? Нужно было дать Леночке почувствовать, что её поддерживают. Порой это очень много значит. Когда знаешь, что кто-то заботится о тебе, жить становится проще. Всегда надо помогать друг другу. И я понять не могу, как ты этого не понимаешь?
Она старалась смотреть Дайне в лицо, говоря свои слова, и это, кажется, подействовало. Блондинка печально вздохнула и отрешённо, даже как-то устало, произнесла:
— А чего не понять? У нас мировоззрение разное.
А дальше случилось непоправимое. Не дав возможность углубить разговор, куртка Леи упала с крючка вешалки на пол. Молодая женщина тут же ойкнула и подбежала поднимать одежду. Однако петелька оторвалась и повесить куртку теперь можно было бы только за воротник.
— Вот досада, — расстроилась она, и Дайна, мгновенно покончив со своей задумчивостью, тут же радостно высказала:
— Раз говоришь, что надо заботиться о ближних, то вот тебе моя рекомендация — выкинь ты уже эту куртку! Ты её снимаешь — мучаешься. Надеваешь — мучаешься. Прими это за знак судьбы. Пора купить что-нибудь новое.
— Пожалуй, да, — нехотя признала Лея.
— Кстати, я сегодня как раз думала походить по торговому центру в поисках вещей к лету, — сказала Дана, дружелюбно улыбаясь. — Присоединяйся. Вдвоём веселее будет.
— А и давай.
Она очень обрадовалась предложению. Будучи склонной к тягостным сомнениям, хождение по магазинам в одиночку выматывало её. А хорошими подругами Лея так и не обзавелась. Всё-таки за тридцать — это возраст, когда большинство женщин стережёт своих мужей и незамужние приятельницы им не нужны. Поэтому она много времени проводила одна и скучала. Ей претило в одиночестве выбираться на выставки, аттракционы, ходить в музеи, а тем более посещать бары. Как-то неуютно она себя чувствовала и вместо того, чтобы наслаждаться, лишь нервно теребила одежду или утыкалась в экран смартфона.