Каирский дебют. Записки из синей тетради

АНОНИМYС

– Благодарю вас, и не смею больше задерживать, – улыбнулся Загорский.

Поклонившись еще раз, хозяин кофейни отошел прочь. Загорский выразительно посмотрел на Саада Сидки – на лице полицейского отразилась досада. Он повернулся к Рахмани и Валиду, что-то сказал им по-арабски, после чего те быстро откланялись и покинули заведение.

Загорский проводил их равнодушным взглядом, потом повернулся к господину префекту.

– Ибрагим Сидки, – проговорил он. – Интересно, случайно ли совпадение с вашей фамилией или…

– Хотелось бы знать, как вы догадались, – грубовато перебил его главный полицейский.

Загорский улыбнулся. Это совсем не сложно.

Во-первых, они уже выяснили, что господин директор не горит желанием лично заниматься этим делом, однако заинтересован в том, чтобы его раскрыли. Во-вторых, он явно выгораживает Ибрагима-пашу, хотя они, опять же, выяснили, что префект не намерен покрывать преступников. И, в-третьих, он знает о семье Ибрагима-паши нечто такое, что могут знать только самые близкие люди. Поэтому Загорский и предположил, что господин директор – родственник паши. Эту его теорию подтвердил сначала хозяин кофейни, а потом и сам Саад Сидки.

Главный полицейский коротко кивнул. Господин Загорский лишний раз доказал свою проницательность. И он, Саад Сидки, лишний раз убедился в том, что правильно поступил, решив привлечь к расследованию их русского гостя. Осталась самая малость – установить, кто организовал ограбление и вернуть назад брильянты. И тогда господин студент с чистой совестью отправится домой, в далекую заснеженную Россию.

Выслушав господина директора, Загорский усмехнулся, с минуту думал, глядя куда-то в потолок, потом перевел глаза на собеседника.

– Есть у меня одна мысль, – сказал он. – Но чтобы ее воплотить, потребуется ваша помощь.

– Все, что пожелаете, – отвечал Саад Сидки.

* * *

Магазин господина Блюма с простым, но недвусмысленным названием «Дьяман» [6] был не самым блестящим и даже не самым крупным из ювелирных магазинов Марселя, но, пожалуй, самым известным в городе. Известность эту снискали ему широкие взгляды приказчиков и самого хозяина, Леона Блюма. Здесь не только можно было купить любую вещь, от дешевого серебряного колечка до брильянтовой диадемы, которой не побрезговала бы украситься сама королева Виктория, но и продать или заложить под щадящий процент любое почти ювелирное изделие. При этом никаких документов от собственников не требовалось, и никто не удивлялся и не устраивал некрасивых допросов, когда какой-нибудь пропойца, по виду простой моряк, вдруг приносил на продажу необыкновенной красоты рубиновые сережки или изумрудное колье. В конце концов, Великая французская революция случилась уже давно, и лозунг «Свобода, равенство, братство» был вполне усвоен обществом. И если бабушка какого-нибудь барона оставляла ему в наследство драгоценностей на сто тысяч, почему такая же щедрая бабушка не могла быть и у французского моряка, или рабочего, или уж сами решайте, у кого?

6

Diamant (фр.) – бриллиант.

Именно поэтому в магазине мсье Блюма появлялись как вполне почтенные персоны, так и несколько двусмысленные фигуры, которым, казалось, совершенно нечего было делать в подобном заведении. Большое помещение, ярко освещенное в центре, имело, однако, множество достаточно темных углов, в которых регулярно совершались таинственные и, чего греха таить, не вполне законные сделки. Однако, как уже где-то было сказано, кто сам без греха, пусть кинет в грешников драгоценный камень.

У дверей заведения входящих встречали расторопные приказчики в черных брюках, черных жилетках и белоснежных сорочках, и, наметанным глазом определив характер и потребности клиента, вели либо под сияющие люстры на правую сторону зала, либо отводили в сумрачную левую часть, где никто не мог не только рассмотреть их, но даже и услышать, о чем они говорят.

Когда в дверь вошла прилично одетая молодая блондинка в шляпке фиалкового цвета и с такой же фиалковой вуалью на лице, одетая в элегантное прогулочное платье с контрастным поясом и пышными рукавами, казалось бы, ее должны были отвести к солидным клиентам под сверкающие люстры. Однако ничего подобного не произошло: ближайший приказчик встретил ее с обворожительной улыбкой на лице и безошибочно определил в ней человека, которого следует вести во тьму, налево. Что и было проделано незамедлительно.

Для начала, как и положено, приказчик представился барышне. Его звали Анри. Это был молодой брюнет с улиточными усиками, набриолиненную прическу его рассекал прямой пробор, под рукавами белой сорочки перекатывались крепкие мускулы.

– Сударыня, – сказал Анри, услужливо наклоняясь к барышне через прилавок, – чем могу служить?

Та смотрела на него несколько секунд, а потом вдруг неожиданно заплакала. Усики приказчика даже не шелохнулись, он глядел на барышню с выражением бесконечного терпения на загорелом лице. Она, впрочем, перестала плакать так же внезапно, как и начала.

– Вам нехорошо? – участливо осведомился приказчик.

– Да, – сдавленно отвечала девушка, лица ее нельзя было разглядеть под вуалью, – мне очень плохо. Со мной случилась трагедия.

Молодой человек в жилетке немедленно состроил сочувственную физиономию.

– Я, видите ли, должна была выйти замуж, – продолжала блондинка. – Но свадьба моя… она… она расстроилась!

И она снова зарыдала, негромко, но чрезвычайно жалобно. Учтивый приказчик предложил ей носовой платок, но она лишь махнула ручкой и вытащила из изящной смарагдовой сумочки свой собственный. Осторожно утерев слезы – так, чтобы не размазать тушь, – она спрятала платок и голосом гораздо более деловым сказала, что ее зовут мадемуазель Мари, и что, раз ей не суждено пойти под венец, она хотела бы продать приготовленные ей на случай свадьбы украшения. Сама она не из Марселя, но магазин господина Блюма ей рекомендовали знающие люди.

– Прекрасно, – кивнул приказчик, – вас не обманули. Репутация нашего торгового дома заслужена нами целиком и полностью.

И он выжидательно уставился на мадемуазель Мари.

Та приоткрыла сумочку и, сунув внутрь руку, вытащила крупный брильянт. В неярком свете левой половины зала он сиял необыкновенно загадочно, словно был не просто брильянтом, а упавшей с неба звездой.

– О! – воскликнул приказчик. – Если судить по размеру, камень не рядовой. Позвольте, я взгляну поподробнее.

Он подкрутил фитиль в лампе, стоявшей на витрине, так что вокруг них стало гораздо светлее, положил брильянт на бархатную салфетку, вооружился лупой и стал внимательно разглядывать камень. Брильянт оказался не только крупным, но и чистой воды.

– Неплохо, очень неплохо, – подытожил свое исследование мсье Анри. – Так вы хотите продать его или заложить?

– Да, – сказала барышня, но тут же поправилась. – То есть нет. Я не хочу его закладывать, я хочу продать. И не только его.

– Имеются ли у вас подобные брильянты еще? – ей показалось, что он спросил с каким-то веселым удивлением.