Как бобр своё имя искал
Шрифт:
– Вижу, она в клетке! – с возмущением воскликнул восьмой сын-бобр.
– Правильно, в клетке. Скоро гусеница превратится в бабочку и станет моей королевой. Тогда я буду настоящим королём, и все наконец перестанут спрашивать, зачем я нацепил корону!
– Это жестоко – сажать бабочку в клетку!
– «Жестоко»? Ну и пусть. Зато красиво.
– Жестокость не может быть красивой, она ядовита, как укус змеи.
– «Змеи»? Глупости всё это. Оставайся! Я приглашаю тебя на свою свадьбу. Будешь моим свидетелем. Поможешь привязать невесту к трону.
– Это
– Устал я от твоих разговоров. Посплю…
Крот обхватил лапами клетку и, положив на неё голову, уснул.
Глаза гусеницы наполнились слезами.
– Спаси меня… – прошептала она одними губами.
Восьмой сын-бобр в два приёма перегрыз прутья, и гусеница выбралась наружу.
– Посмотри! – тихо засмеялась она, оказавшись на свободе. – Корона съехала на уши крота и мешает ему слышать.
– Точно! Какая ошибка думать, что корона делает тебя могущественным! Она ослепляет и вызывает глухоту. Не то что имя! Имя даёт силу и смелость.
– Откуда ты знаешь?
– Когда я часами лежал на берегу пруда, часто слушал разговоры дятла и дрозда. Они много спорили, но сходились в одном: имя даёт силу и смелость.
– Ты ищешь своё имя? Может быть, тебя звать Храбрый?
– Храбрый? Не знаю… Подумаешь, перегрыз тростниковые прутья! Какая в этом храбрость?
– Ты найдёшь своё имя, я уверена! Прощай, мой спаситель! – прошептала гусеница и быстро уползла в темноту.
– Прощай… – прошептал восьмой сын-бобр. – Будь осторожна!
Он покинул жилище крота и пополз дальше. Впереди мерцал неяркий свет. «Свет под землёй?» – удивился путешественник, прибавляя скорости. Ещё несколько метров, и он добрался до пещеры, стены которой уходили вверх. Восьмой сын-бобр задрал голову: в потолке зияло отверстие, через него внутрь попадал солнечный свет. Он хорошо освещал лягушку, сидевшую на полу и привязанную к небольшому камню. Лягушка дрожала. Видимо, она свалилась вниз через дыру в потолке. Стены и потолок пещеры были усеяны летучими мышами. Они висели вниз головами и тихонько покачивались.
– Прекрасно! – хором сказали летучие мыши. – К нам заявился бобр! Что тебе нужно?
– Ищу своё имя.
– Неслыханная дерзость! – удивились мыши. – Никто не должен зваться по имени, если, конечно, это не цветок. Цветы – это особенное! Они красивые и отличаются друг от друга! А потому могут иметь свои имена. Остальные – нет. Даже мы, мыши, не имеем имён, хоть у нас и такие же, как у цветов, крылья-лепестки. Мы тоже цветы, только с крыльями. Зачем тебе имя, если ты не цветок и без крыльев?
– Пусть я не цветок, но хочу своё имя, чтобы меня не путали с другими!
– Кошмар! Нас не интересуют чужие имена, мы и своих-то не знаем. Для нас неважно, с именем ты или без имени! Для нас главное в том, что ты бобр и что тебя можно съесть, как и эту лягушку!
– Выходит, вы не знаете, где искать имена?
– Пожалуй, я съем тебя, не дожидаясь ужина. Ты раздражаешь меня своим упрямством, – сказала одна из мышей и спикировала вниз.
Восьмой сын-бобр успел юркнуть в нору. Мышь не полезла за ним. Она вернулась на место и стала опять раскачиваться, раскрывая и закрывая крылья, чем приводила в ужас лягушку. Бедняжка дрожала так, что, кажется, дрожал и камень, к которому она была привязана. Глядя на неё из укрытия, восьмой сын-бобр вспомнил, как любил слушать лягушачьи концерты. Ему стало жаль пленницу. «Подожди!» – сделал он знак лапой и затих, чтобы мыши подумали, что он уполз.
Дождавшись, когда все они уснули и перестали раскачиваться, восьмой сын-бобр выполз из норы и одним движением перекусил тростниковую верёвку.
– Попался! Ты думал, я сплю? – зловеще пропищала летучая мышь.
– Беги! – крикнул восьмой сын-бобр лягушке, а сам молниеносно вскарабкался на стену, отвлекая внимание на себя.
Мышь рванула за ним. Бобр прыгнул вниз, радуясь, что пригодились уроки лазанья по сетке, и успел скрыться в норе, прежде чем туда же последовала и мышь.
– Попробуй догони! – засмеялся восьмой сын-бобр и пополз вслед за убегающей лягушкой.
Мышь отстала.
– Ты ищешь своё имя? – спросила лягушка, останавливаясь. – Может быть, тебя звать Ловкий?
– Сомневаюсь, – покачал головой восьмой сын-бобр. – Вскарабкаться на стену и спрыгнуть вниз, какая в этом ловкость?
– Но бобры не прыгают!
– Все могут прыгать. Надо только забыть, что ты не умеешь это делать, и просто прыгнуть. Ты никогда не прыгнешь, если будешь думать, что не можешь прыгнуть! И обязательно прыгнешь, если захочешь.
– Пойдём дальше вместе! Будем прыгать с кочки на кочку и распевать песни.
– Нет, мне нужно пройти лабиринт, посмотреть все ходы-выходы.
– Найди своё имя! Желаю тебе этого! Надеюсь, у тебя будет красивое имя.
– Прощай! Выбирайся на свободу и гляди под лапы, чтобы снова не провалиться!
– Прощай! Ква-ква! – произнесла лягушка и прыгнула вперёд.
5. Кролик
Подождав, пока стихнут звуки лягушиных прыжков, восьмой сын-бобр продолжил путь. Он свернул в широкий коридор, ведущий резко вниз, пробежался по нему и застыл удивлённый. Его взгляду открылась огромная нора, такая высокая, как деревья в лесу, как небо! О том, что это именно нора, говорили гладкие стены, пол и потолок. Восьмой сын-бобр помнил родную норку. Она была маленькой, тесной, головой можно было уткнуться в потолок. А эта по размерам напоминала пещеру летучих мышей, только без отверстия вверху. Зато в стенах красовалось множество более мелких нор, отчего создавалось впечатление, что это перевёрнутый вверх дном громадный дуршлаг. «Точно, дуршлаг», – подумал восьмой сын-бобр, вспоминая, как видел однажды работника зоопарка, который мыл в дуршлаге земляные орехи.
Конец ознакомительного фрагмента.