Как богатые страны стали богатыми, и почему бедные страны остаются бедными

Райнерт Эрик С.

Оказалось, что самые основные элементы экономического инструментария — предпринимательство и инициативу, государственную политику и промышленную систему, состоящую из технологического развития и инноваций, синергии и экономии на масштабах производства — невозможно свести к цифрам и символам. Количественно можно выразить только факторы, которые Зомбарт считал дополнительными, — капитал, рынки и человеческий труд. Тогда неоклассические экономисты, как строгие формалисты, перестали изучать движущие силы капитализма и сосредоточились на дополнительных факторах. Как обычно, прошло некоторое время, прежде чем изменения в теории отразились в практической политике. Это произошло вскоре после падения Берлинской стены. Интересно, что в книге, написанной в защиту глобализации, Мартин Вольф упоминает Вернера Зомбарта, но только ради того, чтобы заклеймить его как марксиста и фашиста одновременно [127] .

127

Wolf Martin. Why Globalization Works. New Haven, 2004. P. 125.

Итак,

теория пришла к тому, что Шумпетер назвал «плоским мнением, что двигателем капитализма является капитал», Запад посчитал, что, направляя капитал в бедную страну, где нет ни предпринимательства, ни государственной политики, ни промышленной системы, он сможет построить капитализм. Сегодня мы заваливаем деньгами страны, в которых нет производственной структуры, пригодной для инвестирования, потому что им запрещено проводить промышленную политику, которую в свое время использовали все богатые страны. Развивающие страны получают займы, которые они не могут выгодно употребить. Процесс кредитования развития становится похожим на рассылку «писем счастья» или на построение пирамидки из кубиков [128] . Рано или поздно система рушится, и те, кто ее придумал, неплохо на этом зарабатывают, а сами бедные страны оказываются в проигрыше. Это выходная часть механизма: мощный денежный поток течет из бедных стран в богатые — один из эффектов «обратной волны» бедности, о которых писал Гуннар Мюрдаль.

128

Kregel Jan. External Financing for Development and International Financial Stability. Geneva, 2004.

Стоит обратить внимание на то, что, по определению Зомбарта, сельское хозяйство не являлось частью капитализма. В колонии капитализм не допускали (основной признак колонии — отсутствие в ней обрабатывающей промышленности), поэтому они были обречены на бедность. Исходя из Зомбартова определения капитализма, мы можем так сформулировать проблему бедности: Африка и другие бедные страны бедны, потому что им отрезаны либо не даны возможности развивать капитализм как систему производства.

Ни в одном из двух определений, данных капитализму в период холодной войны, нет факторов, которые Зомбарт считает его движущей силой. В либеральном определении нет ни предпринимателя, ни государства, ни динамичных государственных институтов, ни технологического прогресса, т. е. механизации. Это определение, наследуя ошибку Адама Смита, описывает капитализм как систему торговли, а не как систему производства, и концентрируется на том, как рынок координирует уже произведенные продукты на обмене, а не на производстве. Марксово определение концентрирует внимание на том, кто владеет средствами производства. Получается, что враждующие стороны (и либералы, и марксисты) одинаково не включают в понятие капитализма ни предпринимателя, ни государство, ни производственный процесс. У древней (куда более древней, чем либерализм Адама Смита и Давида Рикардо) экономической традиции Другого канона, которой принадлежит Зомбарт, не осталось сторонников после Второй мировой войны.

РАЗВИТИЕ ТЕХНОЛОГИЙ, ИННОВАЦИИ И НЕРАВНОМЕРНЫЙ ЭКОНОМИЧЕСКИЙ РОСТ

Все согласны, что новые знания — это основной фактор, благодаря которому растет уровень жизни. Однако уже при попытке смоделировать процесс роста начинаются разногласия. Возьмем объяснение экономического роста, сформулированное Йозефом Шумпетером: основные движущие силы экономического роста — это изобретения, а также инновации рождающиеся, когда изобретения появляются на рынке в виде новых продуктов или процессов; инновации создают спрос на инвестиционный капитал и наполняют капитал, который без них бесплоден, жизнью и ценностью. Теперь вернемся к метафоре Адама Смита — обменивающимся собакам: для собак капитал — кости, которые они закапывают в землю, чтобы съесть позже. Этот капитал не может произвести ни больше костей, ни инновационных продуктов (жестянок с собачьим кормом и консервных ножей). Эти инновации, будь то консервированный корм или консервные ножи, а также знания, необходимые для того чтобы их использовать, были вынесены за пределы теории; теория даже не пытается объяснить, откуда они берутся. Задача в том, чтобы вернуть инновации и новые знания в теорию и при этом отказаться от предпосылки о равенстве, допустив возможность существования гетерогенности и ключевых переменных, о которых эта книга.

Инновации бывают разного масштаба. Пример маленькой инновации — выход фильма «Челюсти 4» через некоторое время после выхода фильма «Челюсти 3». Бывают инновации побольше — такие как транзистор, изобретение которого уничтожило рынок радиоламп, изменило цепочку увеличения стоимости в целой отрасли промышленности, привело к появлению новых продуктов. Очень редко по-настоящему крупные инновационные волны прокатываются по обществу и нарушают однородность технологического развития — создают технологические прорывы. В начале 1980-х годов Карлота Перес и Кристофер Фримен назвали такие волны сменой технико-экономической парадигмы.

Смена парадигмы имеет громадное значение, потому что с ней меняется универсальная технология, на которой основано производство; пример — появление парового двигателя или компьютера. В этом смысле смена парадигмы напоминает смену технологии, которую мы обсуждали, когда говорили о том, как человек начал делать инструменты не из камня, а из меди и бронзы, положив конец каменному веку. Смена базовой технологии, как правило, влечет изменение цепочек увеличения стоимости почти во всех отраслях промышленности, как это произошло с появлением парового двигателя и компьютера. Инновации

приводят к тому, что Шумпетер называл созидательным разрушением: появляются новые отрасли промышленности, а старые исчезают, потому что структура спроса полностью изменилась. Кроме того, инновации приводят к радикальной замене производственных процессов во всех отраслях промышленности. Экономическое развитие переходит от создания одного вида продукта (например, конных экипажей) к созданию нового продукта (например, автомобилей). Способ производства меняется, как это случилось при переходе от кустарного производства к заводскому. Однако до XX века смены парадигмы почти не касались сельского хозяйства: рост продуктивности был медленным. Как замечает Карлота Перес, радикальная смена технологий неминуемо влечет смену образа мыслей. Вскоре после того как мужчины и женщины перестали работать дома, приходили на огромные фабрики, отношение даже к здравоохранению резко изменилось: люди рождались, лечились и умирали в больницах, таких же огромных, как фабрики.

Иными стали экологические проблемы. В конце XIX века здоровье горожан отравляли горы конского навоза, сегодня ему угрожают выхлопные газы. Инновации вначале являются чуждым элементом в старой системе; старые институты и потребности не соответствуют новым технологиям, несоответствие между знаниями нового и старого поколений людей способствует тому, что радикальная смена технологий идет медленно. Фридрих Ницше приводит поэтичное описание инертности институтов, когда идеи и мнения намного опережают медленную действительность. «За переворотом мнений не тотчас следует переворот учреждений; напротив, новые мнения еще долго живут в опустевшем и неуютном доме своих предшественников и даже сохраняют его из нужды в жилище» [129] .

129

Ницше Ф. Человеческое, слишком человеческое. Сочинения: в 2-х т. М.: Мысль, 1990. Т. 1. О влиянии Ницше на шумпетерианскую экономическую теорию через Вернера Зомбарта см.: Reinert Erik, Reinert Hugo. Creative Destruction in Economics: Nietzsche, Sombart, Schumpeter// Friedrich Nietzsche 1844–2000: Economy and Society / Jürgen Backhaus, Wolfgang Drechsler (eds). Boston, 2006.

Технико-экономические парадигмы можно рассматривать как принципиально новый способ повышения качества жизни. Ближе к концу каждой эпохи становится явно, что прежняя технологическая траектория отработала свое, отдав человечеству все, что могла. После того как произведен совершенный каменный топор, наступает конец каменного века, который можно принять за конец истории, если не произойдет радикальных перемен.

В современной истории можно выделить способы повышения качества жизни, каждый из которых преобладал в течение определенного периода времени. Ниже приведена их краткая схема, разработанная Кристофером Фрименом и Карлотой Перес [130] .

130

См.: Perez Carlota. Technological Revolutions and Financial Capital. The Dynamics of Bubbles and Golden Ages. Cheltenham, 2002; а также написанную ею главу «Technological Revolutions, Paradigm Shift and Socio-Institutional Change» в: Globalization, Economic Development and Inequality: An Alternative Perspective / Erik Reinert (ed.). Cheltenham, 2004.

Основная черта любой технико-экономической парадигмы — новый дешевый ресурс, доступный в неограниченном количестве. Сегодня этот ресурс — микроэлектроника (см. табл. 1). Смену технико-экономической парадигмы отличает от особо крупной инновации то, что смена парадигмы меняет общество вне той области, которую мы называем экономикой. Эти периодические смены меняют наши взгляды на географию или, скажем, на человеческие поселения. Индустриализм изменил политический строй, а сейчас его аналогичным образом меняет закат массового производства в обрабатывающей промышленности. Смена парадигмы меняет расстановку сил в мире, экономические лидеры одной парадигмы совсем не обязательно останутся лидерами после ее смены. Великобритания достигла пика власти в эпоху парового двигателя и железных дорог, в эпоху электричества и тяжелой индустрии вперед вырвались Германия и Соединенные Штаты, а благодаря системе Форда бесспорным лидером стала Америка.

ТАБЛИЦА 1. Технико-экономические парадигмы в истории человечества

Важнейший фактор, предшествующий смене парадигм, — взрыв производительности в ключевой отрасли промышленности. На илл. 6 показана ситуация, характерная для первой технико-экономической парадигмы. Суть колониальной политики в том, что колониям запрещено иметь отрасли промышленности, в которых возможны такие взрывы. Аргументов в пользу того, чтобы развить в каждой стране такую отрасль — носитель парадигмы, защитив ее тарифами, всегда было множество. Развитие промышленности сопровождалось созданием рабочих мест для растущего населения, повышением зарплат, решением проблем платежного баланса, увеличением денежного оборота. Кроме того, ремесленников и владельцев фабрик можно было обложить куда более высокими налогами, чем бедных крестьян, что было особенно важно для правителей. Президенты Соединенных Штатов (от Бенджамина Франклина до Авраама Линкольна) нередко говорили, что наличие в стране обрабатывающей промышленности обеспечивает крестьян дешевыми ресурсами. Понятно, что повышение производительности влияет на рынок труда таким образом, что зарплаты растут, цены падают, а общий эффект имеет потрясающую силу.