Как дышать в аквариуме (?)
Шрифт:
– Ну-ну, вы чего, перепили уже? – вмешался подбегающий тамада. – В порядке? Жить будет. А ты чего тут? В себя приди, алё, весь день как на иголках!
Руки дрожали, но Валя, хоть и не сразу, успокоился. До него донеслись громкие всхлипы неподалеку – на лавочке он увидел Алину в окружении подружек. Заметив Валю, она зарыдала еще громче.
– Уйди, прошу, – отворачивая лицо, плакала Алина. – Уйди.
– Алина, мне… – приблизился он.
– Валь, ну что за дела! – набросилась на него Настя. – Совсем с
– Ты… Ты… – давилась слезами Алина, размазывая под глазами тушь. – За что ты… Вот так ко мне…
Валя подошел к ней и, крепко обняв руками припухшее лицо, прильнул к ее солоноватым губам. Та, вздрогнув, напряглась, а затем с дрожащим стоном обвила его шею.
– Алин, прости, – пробормотал Валя. – Я… Я… Теперь все будет хорошо.
Вытерев слезы о его плечо, та робко подняла голову.
– Валечка, ты любишь меня? Любишь?
Черные пятна под глазами делали ее жалкой и безобразной.
– Люблю, – сказал Валя, оттирая пальцами тушь с ее щек.
– И я тебя люблю. Валь, почему все… все так плохо сегодня?.. Почему…
– Ну-ну, все хорошо. Давай приведи себя в порядок, сейчас фотографироваться едем, – гладил ее плечи Валя, искоса наблюдая за опирающимся на друзей Лешу.
Все расселись по машинам, жених и невеста разместились на заднем сиденье подъехавшей белой ауди, где были заранее приготовлены шампанское и пакеты бутербродов. Пожилой водитель попросил «не крошить булки», поскольку убираться, кроме него, было некому.
Понемногу Алина развеселилась. Они пили шампанское, целовались и, смеясь, обнимали друг друга.
– Ай! Не надо, я разолью сейчас!
– Да мы вытрем, уплочено. Лучше иди-ка ко мне, вот та-а-ак…
– Валька, ну осторожней! Ай, нога! Я тебя не узнаю прям. То на людей прыгает, то хохочет.
– Это не я, это друг его на тебе женится.
– Что за друг еще, а-а-а? Ну уж не-е-е-ет!
– А вы кто, вообще, мадам, кстати? Я вас первый раз вижу. Вы моя невеста? Точно? А?
– Ну Ва-а-аль!..
Смеясь, Алина будто бы забыла, что еще полчаса назад растирала слезы, Валя даже видел пятна туши на ее платье. Его вдруг накрыло какое-то странное состояние беззаботности, захотелось жить сиюминутным моментом, целовать эту девушку. Его жену. Валя перевел взгляд на обхваченный кольцом палец. Может быть, он даже ее любит, ему же с ней хорошо настолько, что не хочется другую. Вдруг все же любовь? Наверняка это и есть пик тех сильных чувств, которые он может испытать.
Будто нарочно, Алина крепко к нему прижалась и прошептала что-то очень сладкое, неимоверно приторно-ласковое, неуместное. До тошноты. Валя, сжав зубы, смолчал. Может, и это нормально. Может, и его отец когда-то говорил маме…
Он резко оттолкнул от себя Алину.
– Да что с тобой?! – воскликнула
– Ничего, – отвернулся к окну Валя.
Теперь они молча ехали по городу. На блатной мотив радио пело о береге счастья и пристани любви. Водитель то и дело косился на них в зеркальце.
Кортеж остановился возле стелы с вечным огнем. Из багажника достали еще теплого шампанского с бутербродами, и, пока гости выпивали, Валя с Алиной поплелись фотографироваться.
– Молодые, не кисните! – подбадривала девушка, размахивая руками, как парковщик. – Сюда, сюда. Понимаю, жарища сегодня, но давайте встряхнемся. Жених, ну! Встаньте у огня!
Валя попытался привлечь к себе Алину.
– Это что еще за новости? Алин, обнимитесь, ну ёперный театр!
– Давай хотя бы для фотографий, – шепнул ей Валя.
Алина посмотрела ему прямо в глаза. Впервые Валя разглядел в ее чертах не ласку или робость, а холодный упрек, почти граничащий с неприятием.
– Ты обещаешь мне, что мы поговорим? Обещаешь?
– Обещаю.
– Когда?
– Поговорим. Я же сказал, обещаю.
Поджав губы, Алина подала Вале руку.
– Ну улыбнитесь, молодые! – щелкала их фотограф. – Валь, расчешись… Есть расческа у кого?
Подступила толпа гостей, все по очереди стали фотографироваться с молодоженами. Валя стоял как вкопанный, ощущая себя деревянной чуркой.
Подскочили визжащие одногруппницы. Его трясли, обнимали, толкали, просили подвинуться и чмокали в щеку, а он искоса наблюдал за трясущейся в декольте желейной Настиной грудью.
Следом подошла, прихрамывая, Алинина бабушка. Валя вообще не знал, что она поехала с ними.
– Теперь у меня и внук, и внучка, – она с нежностью взглянула на Валю. – Все я в жизни видала, уж помирать не страшно.
– Да вы что, Ирина Павловна, – прохрипел курящий неподалеку тамада. – Вы еще на свадьбе правнуков спляшете, скажите?
– О-хо-хо, эк куда загнули! Правнуки!
– Да будет вам, конечно спляшете! А ну, теперь и меня, с моими родными! – тряс их обоих в объятиях Богдан. – Алинк, как я за вас рад! Дай расцеловкаю!
– Позвольте и нам на память! – подошел Игорь Яковлевич с женой – полноватой рыжей женщиной.
Краем глаза Валя заметил, как поджались губы Алины, как только крепкая ладонь легла на ее талию.
– Стой, Гогочка, у тебя тут все съехало, сейчас-сейчас, – ворковала жена, поправляя Игорю Яковлевичу галстук.
– Зин, не мельтеши так, вон уже фотографируют.
Хилый Валин тезка, перед тем как занять между молодыми место, сначала долго и с ухмылкой глядел на жениха и только затем, сведя плечи, втиснулся в середину. Он хотел было приобнять Валю, но тот сбросил его теплую руку, словно почувствовав змею, извивающуюся на лопатках.