Как дышать в аквариуме (?)
Шрифт:
Свернув за угол, Валя хотел пройтись вглубь дворов, но его заметили из распахнутых окон кафе.
– А вон он! Слышь, ты куда? Жених, эу! Тебя все ждем!
Пришлось вернуться.
Самым желанным гостем оказался алкоголь. Определить, что пьют много, можно было по перебивающим друг друга истеричным голосам и крикливому смеху. Колонки распирала громкая балаганная музыка, трудолюбивые, как муравьи, официанты сновали между столиками, тамада пытался прикрепить микрофон обратно к стойке. В Валю водка больше не лезла, а кучка салата на его тарелке так и осталась нетронутой. Он повернулся к Алине. Та настолько сосредоточенно чистила мандарин, что, казалось, забыла, где находится.
– …За всеми вами успел соскучиться…
Микрофон зафонил, кто-то из гостей зажал уши.
Извинившись, тамада продолжил вести вечер:
– Тэк-с… Раз, два… Вот так. Что ж, пришло время поздравлять наших дорогих молодоженов. Помощницы… Ау, где мои помощницы?
Откуда-то сбоку появились Настя с Олей, на подносе они вынесли сделанный из коробки сундук. Поклонившись, девушки поспешили сбежать.
– До укрытия дошел, там царевич клад нашел, – торжественно декламировал с хрипотой тамада. – Это вам приданое, будете богатые!
Гости с любопытством потянули шеи посмотреть разрисованный картонный сундук.
– Итак, внести деньги в общак… ой, простите, пополнить казну приглашается неповторимая Ирина Павловна!
Грузно поднявшись в другом конце зала, бабушка медленно, как черепаха, поползла через столы к помосту с микрофоном. Гости стали торопливо подниматься, задвигать стулья, кое-кто с другого края, поглядывая на неумолимо, как танк, продвигающуюся старушку, торопливо доедал свою порцию.
Взяв Ирину Павловну за руку, тамада помог ей вскарабкаться на сцену к стойке. Отдышавшись, та начала что-то сбивчиво говорить, но микрофон вновь судорожно засвистел, и ее совсем перестало быть слышно.
– Такой день… Мне… Дожить… Чтобы я… Счастье… – обрывками разносилось со сцены.
Закончив, она достала из-за пазухи целлофановый пакет с конвертом и опустила его на дно картонного сундука. Гости захлопали. Спустившись с помоста, бабушка тем же путем полезла обратно.
– Что ж, поблагодарим несравненную бабушку! – постучав по микрофону, объявил тамада. – Теперь радости в вашем доме станет гораздо больше. А дальше… Дальше будет только горько! Подходите к молодым, кто хочет чокнуться, пожелать им счастья. Ура! Горько!
Их неуверенные, безжизненные поцелуи чередовались такими же выступлениями гостей. Потеющий лысый мужчина, который то и дело вытирал лоб метровым платком, другой рукой держал открытку перед полноватой кудрявой женой, пока та, перекрывая звон микрофона, выкрикивала пожелания. Младший Алинин брат Коля, нервно дергаясь и извиваясь, исполнил что-то из своего рэпа. Коротко стриженная рыжая дама, напялив кокошник, спела частушки. Богдан подарил спиннинг. Аня с Вероникой вышли, держа по цветочному горшку, украшенному розовыми бантами, и в один голос пожелали расти их союзу, как эти бегонии.
– Ты бы поел хоть, – шепнула Алина, когда они под крики в очередной раз поднимались из-за стола. – Ну или выпил бы, что ли.
– Не хочу, – прижимая ее лицо к себе, ответил Валя.
– Так, все поздравили? А теперь танцы! Жених, невеста, просим!
Заиграла музыка, Алина потянула за собой Валю. Он выбрался за ней на середину зала и, сжав протянутую руку, терпеливо стал ждать, когда сияющая Алина наконец закончит кружиться.
– А ну, поддержим жениха-а-а!
Погас свет, вдоль стен заплясали разноцветные огоньки. Гости высыпали из-за столов, трясущиеся руки и животы обступили Валю с Алиной. «Американ бой, уеду с тобой…» – оглушающе гремело отовсюду. Все вертелось перед глазами в жаркой карусели из тел, засасывало в себя невыносимо тошнотворной воронкой, еще и еще, еще и еще, еще и еще. Валю замутило. Растолкав плечами студенистые потные комья, он еле протиснулся на свободу. Здесь шум скрадывался, в глубине прохладного коридора был слышен лишь глухой грохот басов.
Ударившись спиной о наличник, Валя шумно выдохнул. Судорожно сведенные пальцы не слушались, ноги дрожали, и тяжелый спертый воздух распирал грудную клетку.
– Блядь, блядь, блядь, – сжав зубы, бился он затылком о стену.
В проходе показались две тени, Валя тут же оттолкнулся от стенки и юркнул в уборную. Кто-то сюда шел. Повернув задвижку, он прислушался. Знакомый Санин голос отзывался на чьи-то расспросы, но речи не было слышно – все портила громкая музыка. В какой-то момент показалось, что они минули дверь, но вдруг ручка резко затряслась. Валя отскочил как ужаленный. Голос снаружи что-то пробубнил, изрек «пардоньте», и разговаривающие тени прошаркали дальше.
Отерев мокрый лоб, Валя сполоснул лицо под гудящим, как африканский слон, краном. В треснутом заплеванном стекле он рассмотрел разбитое на осколки лицо, бледное, с взъерошенной копной волос, черным замутненным взглядом. Безымянный палец жгло кольцо. Кусок его прошлой жизни можно целиком вырезать, будто запись с неудачными дублями из кинофильма, и только сегодня он увидел, на что станет похожа картина семейной идиллии. В ней не будет спокойствия, оно навсегда ушло в тот момент, как он решился сделать предложение, не будет страсти и чего-то такого яркого, что совсем немного успело без огня поискриться в начале их отношений. Он больше не свободен, теперь все в городе будут знать, куда он ходил и во сколько вернулся, с кем общался и что говорил, какой он в постели и сколько зарабатывает. А эти новые родственники… Живущий почти на окраине, но в черте города, он ненавидел деревню и этих «селян», пахнущих грязной одеждой. В Алине не было ничего из уездного мира, казалось, она попала туда случайно, и эта «городская» выдержка придавала ей в Валиных глазах особую исключительность. Так… в чем же именно она состояла? Как вообще все зашло настолько далеко? Что такого особенного было в этой кроткой, почти бесцветной…
Ручка снова дернулась, Валя резко повернулся. За дверью ойкнул женский голос. Немного постояв на месте, каблуки зацокали прочь, было слышно шуршание платья. Валя подождал еще, не смея шелохнуться. Музыка стихла, отчетливо были слышны лязги приборов о тарелки. Он попробовал толкнуть дверь, однако та не поддалась. Валя подергал ручку, покрутил ее из стороны в сторону. Дверь не открывалась.
– Что за… – бормотал он, прокручивая хрустящий замок раз за разом.
– Хрень какая, – повторил Валя сам себе.
Обтерев ладони, он опять начал дергать и крутить ручку. Замок подался вверх, Валя рывком повернул ручку, и со щелчком дверь открылась. Облегченно выдохнув, он поспешил в коридор.
В зале слышались громкие речи, похоже, просили поставить музыку. Валя уже хотел было вернуться к гостям, как ему на глаза попались торчащие из темной ниши коленки. Подойдя поближе, он узнал растекшегося в кресле Валентина. На открытых губах лопались пузыри, запрокинутая голова с храпом покоилась на мягкой подушке, под грудью темнело пятно размером с материк, руки судорожно сжимали обивку подлокотников.