Как дышать в аквариуме (?)

Никитин Юрий Александрович

Краем глаза Валя заметил покосившуюся спинку кровати. Это произошло здесь, когда он провожал поздно вечером Алину и сам напросился зайти. Валя видел ее смущение и замешательство, но до этого она ни в чем ему не отказывала и, по-видимому, не знала, как это можно было сделать. Как тогда, так и в день своей свадьбы он до последнего момента не мог понять, что к ней чувствует. Он помнил шуршащие шаги от прихожей до ее комнаты, мимо дивана, на котором храпела бабушка, помнил, как провел пальцем по выемке на двери, оставшейся от выпавшей задвижки, помнил взирающий лик Николая Чудотворца на пожухлом календаре девяносто девятого года, помнил, как скрипнула кровать под их весом, как

дрожали ее руки, как громко кричала песни под телефон бухающая возле дома шпана, он помнил ее кроткие стоны, больше похожие на еле сдерживаемые всхлипы, и как он резко схватился за деревянную спинку, а та с треском выломалась и они оба замерли: не проснулась ли за стенкой бабушка. Валя все это помнил, но ничего не ощущал, как и в ту ночь, и во все моменты, когда был с Алиной.

Ему было с ней хорошо, Алина делала его другим, будто добавляла ему что-то, он даже скучал, когда они долго не виделись, но никаких ярких вспышек рядом с ней Валя не испытывал. Привычка встречаться с девушкой сделалась для него обыденностью, и их общие знакомые довольно качали головами, мол, как вы друг друга дополняете. Всегда инертный Валя поверил: вот оно, немного монотонное, но весьма приятное чувство, то самое, не разовые случки, а полноценные взрослые отношения. Просто нужно узнать друг друга получше, и взаимность укрепится до пристрастия, какое он наблюдал среди пар друзей и близких. Однако время шло, они встречались, Алина души не чаяла в сдержанном, загадочном, но расчетливом молодом человеке, а ему просто приятно было ее видеть каждый день на учебе, провожать после пар, понемногу раскрепощать зажатую девочку, целоваться в парках и скверах. Беззаботно прошел год, еще один, на третий он решил сделать предложение, потому что привык к ней настолько, что боялся перестать ее видеть после окончания училища. И вот теперь все зашло настолько далеко, что она стояла перед ним в свадебном платье, сияющая от счастья, а он потерял последнюю надежду на перемены.

– Ну чего вы встали, целуйтесь уже!

– Алинка… Какая же ты красивая.

– Мужики, разливайте. Коль, открой.

Алина прижалась к Вале всем телом. Он почувствовал, как ее голова мягко ложится ему на грудь.

– Валечка мой, – прошептала она томно. – Наконец-то.

– Все хорошо, – пробормотал Валя, трогая ее худые плечи.

Их обоих вывели в середину комнаты, под люстру, протянули стаканчики с теплым шампанским и стали наперебой поздравлять. Возникла небольшая передышка. Пока Алина обнималась с гостями, Валя отошел к балкону и вылил кислятину в фикус. Было так тоскливо, что даже не хотелось пить. Ему пришла идея спуститься покурить, хотя сигарет с собой не было.

– Вы бы хоть улыбнулись для приличия, – окликнул его кто-то.

Валя повернулся и увидел рыжую девушку с фотоаппаратом.

– А то на всех фотках хмурый, как верблюд.

– Не выспался, – бросил он.

Рыжая облокотилась рядом с ним на подоконник. Радостные гости заново наполняли стаканы.

– Да, отдохнуть вам еще не скоро удастся. Хотите фото с выкупа посмотреть?

– Не хочу.

– Ну и правильно, потом этих фотографий на всю жизнь насмотритесь. Вы не беспокойтесь, через месяц получите все в лучшем качестве. Я вот наконец-то зеркалкой обзавелась никоновской, представляете? Девять месяцев откладывала. Видео, правда, не четыре ка, но аш ди, вы увидите. У меня сестра замуж месяц назад выскочила, сейчас в Сочи укатила… Вы в Сочах были, Валентин? Она пишет, что ужас как не нравится: грязь, мразь, жарища… Море засранное, простите мой французский. Не суть. Так вот я на ее свадьбе впервые новый фотик опробовала – фотки изумительные, прям как на обложках. Вы фотографией увлекаетесь?

– Нет.

– Может, все-таки взглянете на парочку? Смотрите… Так, оценить просто. Ну посмотрите же, неужели вам все равно?

– Слушай…

– Понимаю, вы на взводе. Валентин, не волнуйтесь. Я вам даже завидую, честно. Так Алинке вашей повезло – говорят, такой мужик классный попался! А работаете уже? Если нет, то стоит подыскать, семья все-таки. Хотя вы молодой… Сколько вам, двадцать три? И уже женатый, с ума сойти. А жить, кстати, где будете?

– Да у твоих мамки с батей прям и будем.

Девушка так и замерла с раскрытым ртом. Краем глаза Валя увидел на дисплее фотоаппарата исказившееся в крике крупное Лешино лицо.

– В Сочах, кстати, не был, – Валя встал и направился к выходу.

Ранее утро нещадно пекло, солнце выжгло весь облачный пух и теперь сияло в полотне неба огромной прорехой. Пнув ногой картонку в виде сердца, Валя огляделся. Возле домов стояли припаркованные жигули, поодаль виднелись дачные участки с валящимися набок сараями, которые держались только благодаря затихшему ветру. Где-то хныкал ребенок, скрипели двери, журчали поливающие шланги. В курятнике устало прокричал петух.

– Попал же ты, – тихо сказал он.

Поодаль, возле дома, прислонясь к ограде, стоял высокий седой мужчина в расстегнутом пиджаке. Задрав голову, он щурился, глядя на припекающее солнце.

– Сигареты не найдется? – спросил Валя, подходя ближе.

Мужчина повернулся. В его прозрачных голубых глазах отражалась приветливость и открытость.

– О! Не курим-с и не пьем-с, – картинно пожал тот плечами. – Уже как лет двадцать. А тянет ух как!

– Врачи запрещают?

– Попробовали бы! Жена, конечно.

Говорил он легко, с каким-то естественным весельем, причем очень доброжелательным.

– А вы кем Алине будете? – Валя встал рядом с ним в тень. – Что-то я вас раньше не видел.

– Да мы задержались – в выходной в электричку не влезешь. Игорь Яковлевич меня зовут, – протянул он крепкую ладонь. – Старший двоюродный брат Юрки. Ну Юрия Александровича, отца Алинки. Он-то здесь вплоть до девяностых жил, когда еще колхоз стоял, а я в училище городское уехал, там и остался. Мы с ним в чеченскую вот так были…

Игорь Яковлевич рассказывал просто, но так живо и искренне, что наверх не хотелось возвращаться. Своим расположением он совершенно не напрягал Валю, в нем чувствовалась выдержка, здравое отношение к вещам и, главное, то, чего так не хватало всем деревенским, – чувство меры. Игорь Яковлевич не навязывался, не перегибал и не задавал Вале вопросов, на которые он меньше всего хотел отвечать. Валя слушал, как два брата росли здесь, в одном поселке, ходили в сельскую школу, на месте которой сейчас не виднелось даже фундамента – все пожрал голодный бурьян. Юрий встретил здесь маму Алины и остался, а Игорь поехал в город, в политехническое училище. Так и жили до армии, потом призыв. Сначала Игоря, как старшего, забрали, потом и Юру, спрятавшего в шапке фотографию новорожденной дочки на память. А вернулся с войны только он один.

– Валя! – донеслось со стороны подъезда. – Валентин!

Валя обернулся.

– Поди, невесту окончательно выкупили, – усмехнулся Игорь Яковлевич. – Давай, молодой, еще посидим. Сам не люблю всю эту галиматью, эх… Ну что поделать.

– Ваше здоровье, – кивнул Валя.

Он не спеша направился к подъезду, около которого мешалась разноцветная толпа. Хотелось петь и плясать, он впервые за утро почувствовал прилив сил, будто где-то в глубине сорвали дрожащую пломбу. Даже про сигареты забыл.