Как это было
Шрифт:
— Вы, дядя, ошибаетесь! — сказал он и, посматривая исподлобья на Никешку, повел речь о пионерах.
Был Кротов красой и гордостью пионеров горбазы. Говорил он хотя и не очень красноречиво, но так увлекательно, что можно было его слушать не уставая.
И Кротов не ударил в грязь лицом. Спокойно и не торопясь он разъяснил задачи пионеров, рассказал про обычаи и кончил свою речь так:
— Мы помогаем друг другу. И это не слова. Мы услыхали вот, что где-то в глухой деревне ребята устроили птичник. Никто из нас этих ребят и в глаза не видел, а как только узнали
— Да хоть завтра! — сказал Мишка.
— А по мне хоть и сейчас! — тряхнул головой Пашка.
— Ну, вот, — просиял Кротов, — завтра же и устроим все это дело.
Андрюша, воспользовавшись перерывом, поднял руки вверх и торопливо сказал:
— Относительно помощи. Ну, вот… Привезли инкубатор. В сельсовете оставили. Тащить тяжело. Лошади не было. Очень хороший инкубатор. Керосиновый нагрев. Можно лампами.
Пока к Андрюше тянулась рука, чтобы одернуть его, все это он выпалил не переводя духа. И откровенно говоря, сорвал всю торжественную передачу инкубатора, о чем так долго и горячо говорили пионеры перед поездкой. Но Андрюшин залп доставил большую радость всем коммунщикам.
Никешка подмигнул глазом и, крякнув от удовольствия, протянул Андрюше руку.
— Это да! Это шефы!
Андрюша растерянно оглянулся по сторонам, как бы спрашивая: можно ли пионеру при таких обстоятельствах подавать руку, но так как все смеялись, он решительно пожал негнущуюся ладонь Никешки и сказал:
— Сейчас можно, по-моему!
Тем временем закипела уха. В край котла застучали ложки, а когда в котле показалось показалось дно, Маслов снял с треноги копченую рыбу и предложил угощаться. Сам он не стал есть копченку. Может быть потому, что боялся собственной стряпни, а может быть не хотел лишать удовольствия других. Но как бы то ни было, копченая рыба понравилась всем. Кузя, старательно обглодав голову, бросил ее в костер и, вытерев рот рукавом, сказал:
— Скусная, дьявол. Надо будет такую практику почаще иметь!
Над озером сгустилась мгла. Большие майские жуки с гуденьем носились в воздухе.
В деревне кто-то пьяным голосом тянул «мы беззаветные герои»…
Высоко над головами загорались пушистые звезды. И ночной ветер тихо шевелил камыши.
Дымя туманами, дышала мощная грудь земли, и к этой земле припали ребята, засыпая крепким сном.
Керосиновые лампы становятся гусиной мамой
Утром, когда все встали и работали в крольчатнике и на птичнике, Маслов собрал пионеров и с таинственным видом сообщил:
— Товарищи… дело тут нечистое. К гапоновцам попали!
— Ты что, сдурел?
— Он еще не выспался!
— А ну-ка, дай я щипну тебя?
Маслов, не говоря ни слова, схватил Кротова и Андрюшу за рукав и потянул их в сторону шалаша. Остальные пионеры двинулись за ними следом.
— Это что? — ткнул Маслов в темный угол шалаша.
Ребята просунули головы в дверь. Острый запах прелых листьев и сена ударил крепко в
В углу валялась охапка сгнившего сена. Ребята вошли в полутемный шалаш и в недоумении остановились перед портретом, который глядел на пионеров колючими, змеиными глазами.
— Гапон! — продохнул Кротов.
Андрюша заволновался:
— Ну, ребята, этого дела нельзя так оставить!
— А ты с инкубатором вчера сунулся!
— Прошу слова! — поднял руку краснощекий пионер Бобров.
— Я вношу такое предложение, — сказал Бобров, — потихоньку удрать отсюда, а после разоблачить их в газете.
— А инкубатор куда денем?
— Инкубатор?.. Очень даже просто: организуем в деревне ребят и передадим им.
Кротов подошел к портрету, снял его со стены и, повертев в рукав, бросил на топчан.
— Н-да! — процедил сквозь зубы Кротов, — Гапон и есть.
— Надо удирать! — предложил Бобров.
Кротов посмотрел на него и усмехнулся:
— Эх, ты, пионер?! Куда же удирать, когда тут ребята есть. Наоборот, остаться надо и разъяснить ребятам их заблужденья.
В это время в шалаш влетел Мишка.
— Завтракать идемте!
Пионеры хмуро поглядели на Мишку, рассматривая его точно теленка с тремя головами. Кротов взял портрет Гапона и поднес его к Мишкиному носу.
— А это что у вас за портрет? — спросил Кротов.
— Это?.. Революционный какой-то!.. А кто, и сами не знаем…
— Та-ак, — протянул Кротов, — значит вождь ваш?
— Ясно — вождь! — твердо произнес Мишка.
Пионеры переглянулись. Андрюша взволнованно крикнул:
— Ну, ребята, этого дела нельзя оставить!
Кротов бросил портрет Гапона на топчан.
— А кто у вас разъясняет про этого вождя? — На слове «вождя» Кротов сделал многозначительное ударение.
— Никто не разъясняет! — беззаботно ответил Мишка, — портрет этот Рябцову один кулак заместо жалованья дал.
— А это что у вас за портрет?
Мишка рассказал всю историю портрета, удивляясь в душе тому, как можно так долго разговаривать о каком-то портрете, когда стынет уха.
— Н-да, — протянул смущенно Кротов, выслушав историю портрета, — интересная историйка! — и поглядел неодобрительно на Маслова, который в это время с любопытством начал рассматривать клочок гнилого сена. Остальные пионеры сконфуженно покашливали. Кто-то в задних рядах прошипел явственно:
— Сургуч!
И только Андрюша не растерялся.
— Ребята, этого дела нельзя так оставить!
— Да какого дела-то? — посмотрел Кротов на Андрюшу.
— А чтобы кулаки вместо жалованья портреты разной гидры давали! Я предлагаю разоблачить в газете.
Мишка, не понимая в чем дело, смотрел с удивлением то на одного то на другого и наконец спросил:
— Уху-то будете есть?
— Будем, Миша! — ответил за всех Кротов, — портрет вы этот выкиньте вон. Это же портрет врага народа.