Как Григорий Бельский стал Малютой Скуратовым

Лялин Вячеслав

Одним ранним утром десятник Ромаха Киреев принёс Малюте подорожную.

– Собирайся, на поживей.

– Едем куда?

– На Москву.

– Вмиг соберусь, – обрадовался Малюта. – Бояр едем щипать?

– Государь жалует нас дворами на Арбате, – с гордостью объявил Киреев.

– Вот это царская милость, так милость, – не верил своей удачи Малюта, иметь свой собственный двор на Москве было пределом счастья.

Целая полусотня опричников выехал в Москву, чтобы занять дворы на Арбате. Царь Иоанн Васильевич решил расселить своих верных слуг на Москве образовав целый опричный квартал.

Осмотрев

двор, Малюта спешно перевёз из деревни семью. Жену, трёх дочек и сына Максима.

На широкую масленицу в гости к Малюте Скуратову пожаловал десятник Ромаха Киреев. Он навещал дворян своего десятка, внимательно осматривал их дворы. Подробно расспрашивал новосёлов о хозяйстве. Выслушивал просьбы и наветы на соседей.

– Что Малюта Лукьянов сын, вижу, доволен хозяйством.

– Да грех жаловаться Роман Иванович.

– Двор у тебя добротный. Во всём ряду такого ладного не сыщешь. И семья у тебя хорошая, дружная. И угощенье пригожее, – нахваливал старания своего подчинённого десятник. – Только помни, кому всем обязан. Царю-батюшке и меня грешного не забывай.

– Да как можно Роман Иванович, по гроб жизни буду вам обязан. Всей семьёй за вас Бога молить стану.

– Всё у тебя ладно, только вот смотрю в избе бедновато.

– Да не с чего разжиться, – тяжело вздохнул Малюта. – Пока двор выстроил, семью перевёз. Где уж добром обзавестись.

– Так помогу, – предложил десятник.

– Да как? – растерялся Малюта.

– Эх ты садовая голова, – усмехнулся Киреев.

– Научи Роман Иванович, век не забуду, – взмолился Малюта.

– Есть у тебя на примете какой богатый дворянин? Особливо какого не жалко. Может, повздорил с кем? Претерпел какие нападки? Главное, чтобы у него в закромах хлебушек был, а не одни мыши.

– Как же есть такой, Илья Жохов. В полках в Полоцком походе головой был. Уж больно лютовал. Нашему брату спуску никакого не давал. Так всех зажал, что продыху не было. А в Полоцке всё к рукам прибирал. Никому поживиться не давал. Какой прибыток есть, так с того половину ему, окаянному, отдай. Иначе замордует. На полковые деньги и двор на Москве себе выстроил. Тут не далече в Сивцев Вражеке.

– Вот и славно. С него и начнём. Он свой карман набивал, а царскую службу не служил. О себе лишь пёкся. Вот мы его, изменника, и подведём под царскую руку.

– А выгорит?

– Ещё как.

– Помоги Роман Иванович, научи, век не забуду. И барыш пополам.

– Зараз сладим это дельце.

По совету опричного десятника Малюта Скуратов, через дьяка Тимофея Курицына подал на имя царя челобитную на притеснения со стороны московского дворянина Ильи Жохова.

– А какая вина на нём? – отложив перо, спросил дьяк Курицын. – Что в грамоте писать?

– Пиши, – выпучив губы, Малюта встал вспоминать наставления десятника. – Тот Илейка Михайлов сын Жохов, что из старомосковского боярского рода Нестора Рябца, однодворец бояр Квашниных да Самариных, что творили беззаконие на русской земле, подвергая царскую жизнь опасностям и желая извести царя и великого князя всея Руси Иоанна Васильевича. Так тот Илейка тот во время ливонского похода был головой в большом полку вора и изменника князя Андрейки Курбского, замышлял там против государя, царя и великого князя Иоанна Васильевича.

– Ты вины его все доподлинно перечисли, – посоветовал Тимофей Курицын.

– Пиши, что Илейка тот с вором и изменником князем Андрейкой Курбским был заодно. Всячески хулил государя, царя и великого князя Иоанна Васильевича. Говорил, что пора на Москве нового государя посадить, который будет бояр чтить и дарует им большую волю. Призывал в войсках кликнуть на царство Старицкого князя. А то и пригласить польского короля и папежских попов. Веру хотел на Руси переменить.

Малюта продолжал высказывать обвинения против головы Жохова, а дьяк тщательно всё записывал, стараясь писать грамотно и красиво, зная, что сея бумага непременно будет зачитана государю.

В конце челобитной, когда все наветы против государя и православной веры были оглашены, Малюта добавил свои обиды.

– А тот Илейка Жохов чинил мне, рабу твоему Гришке Скуратову сыну всяческие обиды. Да задолжал немалые средства, что силой выманил для собственной нужды у меня, твоего верного слуги.

Закончив челобитную, дьяк попросил Малюту приложить к челобитной свою руку. Дело сделано, на попятную идти уже невозможно. Но всё равно боязно. А вдруг повернётся всё не так. И тогда не сносить головы. Царь только бровью поведёт и нет уж человека. Близкие к царю опричники, его верные псы, налетят, как голодные коршуны, и разорвут в клочья. Тогда конец. Поэтому Малюта, немного опасаясь за свою жизнь, медлил. Но помолившись, он взял бумагу и скрепил челобитную своей подписью.

Правосудие в Александровской слободе было быстрым. Когда царю донесли об изменах его московского дворянина Ильи Жохова, государь велел незамедлительно призвать его к ответу. А его имущество передать пострадавшем, то есть Малюте Скуратову. При этом проверять правдивость обвинений никто не собирался. Малюта был опричником, ближним царским слугой и ему была большая вера.

Уже на следующий день в Александровской слободе был снаряжён небольшой отряд близких царских слуг. Опричники под командой десятника Ромахи Киреева отправились в Сурожский стан в деревню Горка, что располагалась близ Звенигорода, родовую вотчину Ильи Жохова.

Хозяина Горок застали врасплох. Он не ждал беды, и поэтому появление на его дворе царских опричников стало, для знатного дворянина полной неожиданностью. Жохов был напуган и еле держался на ногах. Но переживания за своих домочадцев перевешивали его страх.

– Какая вина на мне? – обратился Илья Михайлович к опричному десятнику.

– По царскому указу, московский дворянин Илейка Михайлов сын Жохов, – не обращая внимания на стоны хозяина, степенно читал царский указ Ромаха Киреев, – за измены подлежит казни.

– Как так, – едва не потеряв сознание, упал на колени Жохов. – Навет это, навет. Я верный царю слуга.

– Государь Иоанн Васильевич повелевает выдать Илейку Жохова верному своему слуге Григорию сыну Скуратову головой.

Услышав царский приказ, Жохов, не поднимаясь с колен, ухватился за полог кафтана Киреева и запричитал:

– Как же так Роман Иванович, как же так?

– Такова царская воля, – объявил десятник.

– За что?

– Царю видней.

– Что ж со мной будет?