Как хочется счастья! (сборник)
Шрифт:
Я обвел взглядом артистов, все смотрели на меня, и только та, что играла малышку Присси, шевелила вслед за мной губами, очевидно входя в свою роль дворовой дурочки.
– Разве у Мелани нет глаз? – я сделал выпад рукой в сторону Аллы. – Разве Мелли так глупа, что не может сопоставить свои весьма скромные внешние данные и бьющую в глаза красоту Скарлетт?
– Конечно может! – восторженно прошептала в полной тишине Присси.
– Прошу не перебивать меня.
– Ой, извините! – Присси спрятала мордочку за спинкой переднего сиденья.
– На что же тогда надеется Мелани? На безусловную порядочность своего жениха? Но ведь ее жених признается Скарлетт в любви. Почему об этом все забывают? Пусть он должен скрывать свои чувства к Скарлетт, но ведь любовь по-настоящему все равно трудно скрыть. Любовь – это такая противная тварь, она… – я улыбнулся и обвел взглядом труппу, – постоянно вылезает из всех щелей. Она, если хотите, как Присси. Любовь – везде. Она всегда чувствуется. Разве вы не замечали,
Артисты смотрели на меня во все глаза и молчали. Я прошелся взад и вперед и начал снова.
– Вы только представьте, мужчина любит одну женщину, а должен жениться на другой. И он женится в конце концов на другой. Но никто не сможет меня убедить в том, что мужчина, какой бы порядочный он ни был, женившись без любви, будет относиться к своей жене так же, как к той, которую у него отняли обстоятельства. Да никогда! В противном случае он не мужчина.
– Он – женщина, – вставил тогда, явно издеваясь надо мной, Борис.
– А вы не смейтесь! – рявкнул я в его сторону.
– И что из всего этого следует? – спросила вдруг Надежда-Скарлетт.
– Для вас – ничего. Для вас ровным счетом ни-че-го не меняется. Скарлетт остается Скарлетт в любых обстоятельствах. Завтра будет новый день, и все такое. Глупая самоуверенная красавица, поставленная жизнью в условия необходимости добывать кусок хлеба или маисовой лепешки. В двадцатом веке, в начале девяностых такие девушки шли в проститутки или ездили за шмотками в Турцию и Китай. Меняется не Скарлетт, а Мелани! – я описал рукой плавную дугу и снова сделал разворот в сторону Аллы.
– Вы чувствуете, к чему я клоню, Алла Юрьевна?
Алла промолчала, уставившись в пол.
– Я это очень хорошо чувствую! – снова сказала со своего места Присси.
– Поймите вы все! – Я уже стоял и размахивал руками, как на митинге. – Мелани вовсе не ангел! Она просто очень умная женщина. Совершенно некрасивая, но умная до гениальности. И я не сомневаюсь, что она действительно со всей страстью любит Эшли – своего жениха, человека, предназначенного ей традициями и судьбой. Конечно, она не собирается его никому уступать – он дан ей Богом. Но как его удержать? Маленькой серенькой мышке Мелани, про которую все говорят, что она очаровательна душевнойкрасотой! Боже ты мой, как мало на свете мужчин увлекаются именно таким видом красоты! По-моему, таких мужчин вообще не бывает. В конце концов, анекдоты никогда не врут! – Тут я сделал эффектную паузу.
– Какие анекдоты? – Малышка Присси услужливо спасовала обратно мяч.
– Какие анекдоты… У мужчины спрашивают, какую женщину он бы хотел взять в жены? Умную или добрую? Он отвечает: «Ту, у которой грудь больше!»
Мне показалось, что все, кто сидел сейчас в зале, исключая Бориса, тут же посмотрели на декольте Аллы. Присси хихикнула.
– Но мы отвлеклись, – я снова состроил очень серьезное лицо. – Что следует сделать Мелани, чтобы удержать при себе мужа? Следует ли ей, так же, как и всем этим курицам – ее подругам, все время нападать на Скарлетт, особенно в присутствии Эшли? Разве такое поведение понравилось бы ему? И Мелани, у которой есть главное достоинство – ее ум, все время приближает к себе Скарлетт. Стремится быть всегда по жизни рядом с ней. Пусть лучше муж видится со Скарлетт у нее на глазах, чем где-то еще. Мелани вовсе не добрый ангел. Мелани – дипломат, Мелани – боец, и ради конечной победы она закрывает глаза на многое. Подумайте, разве Мелани так уж благородна? Ведь она не может не знать, что ее «дорогая сестра» любит Эшли до умопомрачения. И не может не знать, что и Эшли любит Скарлетт. Не может не догадываться об этом – ведь ей наверняка донесли об этом все эти многочисленные кумушки, которые обожают посудачить. Ведь Скарлетт и Эшли не скрывались. Они встречались в своем тесном кружке плантаторов, гуляли, разговаривали, ездили верхом… Наверняка это наблюдали десятки глаз! И вот я думаю про Мелани: ну если ты такая благородная, если ты такой уж добрый ангел, как о тебе говорят, отпусти два любящих сердца. Отойди в тень, позволь влюбленным соединиться. Ведь нет! Мелани мертвой хваткой вцепляется в своего мужа. Она клянется Скарлетт в вечной любви, она называет ее сестрой, она уверяет всех, что до гроба будет благодарна Скарлетт, но не уступит Эшли своей дорогой сестре. Она даже закрывает глаза на то, что кто-то говорит ей, что видел, как Эшли и Скарлет целуются в укромном местечке. Подумаешь, поцелуй! Поцелуй – еще не катастрофа. Катастрофа будет, если Эшли уйдет от нее навсегда. Вот чего боится Мелани. И тогда она начинает главную игру в своей жизни. В этом ее ошибка. Чтобы привязать к себе мужа еще крепче, она поступает точно так, как поступают многие женщины. Она решается на вторую беременность, несмотря на категоричный запрет докторов. И даром это ей не проходит – беременность заканчивается катастрофой, Мелани умирает. Но ведь она даже перед смертью не прекращает своей игры. Ей неприятно думать, что Эшли
Они все молчали.
Я взбеленился.
– Послушайте, я что-то говорю непонятное? В каком положении ушла со сцены Мелани? Всеми любимая, всеми оплакиваемая. Муж на коленях просит прощения, и даже самый главный насмешник и циник называет ее «настоящей леди». А в каком положении остается Скарлетт? Скарлетт вдруг бросили все – все, кто когда-то ее любил. Скарлетт – одна. Она стала брошенной женой, презираемой обществом, и ее обожаемый Эшли вдруг тоже внезапно сваливает в кусты. Она – одна-одинешенька в целом мире. И это пресловутое «завтра будет новый день» – мольба к самой себе, единственное средство самозащиты. Неужели здесь что-то непонятно? – Я простер руки к залу. – Мелани погибла, но победила. Вот победительницу Мелани нам и надо играть.
– Но ведь Скарлетт в самом деле спасла Мелани, когда они уезжали из осажденной Атланты, – вдруг невпопад сказала Алла.
– Да, спасла. И что? – Я почувствовал раздражение: уж Алла могла бы играть на моей стороне. Ведь я же стараюсь, расцвечиваю не чью-нибудь, а именно ее роль.
На лице Аллы появилось скептическое выражение.
– Но Мелани не притворяется, она и в самом деле по гроб жизни должна быть благодарна Скарлетт за спасение, – говорит она.
– А в чем здесь противоречие? – не понял я. – Благодарна – да. По гроб жизни – да. Мелани и показывает свою благодарность. На словах. А на деле? Да, Скарлетт ходит вокруг чужого мужа, как кошка за мышью, но и Мелани ей не уступает. «Ах, дорогая! Это так замечательно, что ты даешь Эшли работу!» Что, Мелани, не знает, что ее муж может принести Скарлетт одни убытки? Она специально провоцирует свою «дорогую подругу». Ах, тебе нравится общество моего мужа? Пожалуйста, убедись, какой из него никчемный работник. Что, ты хочешь еще? Ах, ты еще платишь ему деньги? Ну ради бога, очень хорошо! Плати и терпи убытки. А что касается бегства из Атланты… – Я принял задумчивый вид. – Тут я нисколько не сомневаюсь, что если бы судьба поменяла их местами, то и Мелани точно так же спасла бы Скарлетт. В этом своеобразный кодекс чести того времени. Но интересно, что мы все привыкли думать, будто Скарлетт спасла Мелани из-за того, что это Эшли поручил ей заботиться о его жене (кстати сказать, весьма спорная просьба – просить женщину, которую любишь, взять на себя заботу о другой женщине, на которой женился). Однако мы как-то забываем или не принимаем во внимание, что Мелани цеплялась за Скарлетт из последних сил – не отдавать же ей соперницу в руки мужа без боя. И потом, уже после войны, разве это не хитрый дипломатический ход – всегда и во всем защищать Скарлетт? Пусть Эшли видит, какая Мелани благородная, какой она ангел. Мелани прекрасно защищает себя, прекрасно выстраивает отношения со всеми. Но ведь она, по сути, ведет себя как рыба-прилипала. Зачем ей ругать и подстегивать своего неумеху-мужа и портить тем самым его впечатление о себе, когда можно просто воспользоваться предложением Скарлетт и сесть всей семьей ей на шею? И все время держать Эшли под контролем, стать влиятельным членом женского общества Атланты, полным отсутствием кокетства добиться расположения буквально всех окружающих ее женщин, простить мужу все – неумение зарабатывать, склонность к бессмысленному философствованию, членство в обществе Ку-клус-клана и, самое главное – его нелюбовь к ней как к женщине, все ради одного – удержать! Любой ценой! Нет, Мелани не ангел. Мелани – тонкий политик, великолепно умеющий играть душами людей. И вот такую Мелани должны показать и мы.
Я ожидал аплодисментов. Захлопала одна Присси.
– Но это все невозможно показать в рамках моей партии, – с сомнением произнесла Алла. – Это слишком тонкая трактовка образа. Может быть, она хороша для фильма или для пьесы, но для оперы…
– А что, в опере мы привыкли все показывать прямо в лоб? Думать мы уже не хотим? И заставить зрителя задуматься – тоже слишком сложно? – Я разъярился. – Мы что, уже разучились играть? Или не научились? Ну да, конечно, куда как проще напялить на ухо презерватив, в штаны вложить кукурузный початок и выставить двух женщин-соперниц, готовых жизни свои положить за одного мужика, лесбиянками. Но зачем тогда останавливаться на нашей постановке? Давайте сделаем такие же акценты, как и в классическом балете. «Лебединое озеро», например. Одетта и Одиллия танцуют обнявшись. Или «Щелкунчик». Маша любит принца, а принц – Мышиного короля. Чего уж проще? И думать не надо. Тем более, что и сам Петр Ильич тоже был… Но если вы думаете, что все это очень оригинально и принесет нашей постановке успех – вы ошибаетесь. Ни фига это никакого успеха не принесет. Подобные вещи делались не раз. Они уже всем надоели. Нет, главная моя идея в том, что Скарлетт должна выступить несправедливо наказанной за все ее добрые дела. Мало ли о чем она думала по своей глупости и легкомыслию, но делами своими она спасала. Давала жизнь, кров, деньги, еду… Разве это так мало? А все, что она хотела, – только соединиться с человеком, которого любила. А ее наказали, по-моему, слишком жестоко…