Как изгибали сталь. Часть 1
Шрифт:
– Поверь мне, - говорил отец, - он и во время войны никуда не пропал и после войны не пропадёт. Много людей, которых считали без вести пропавшими, просто были в плену, а потом не возвращались, чтобы не подвергать репрессиям себя и свою родню. Ох, и будут у тебя, сынок, неприятности на твоей службе, когда выяснится, что твой троюродный дядя из-за границы разыскивает наследников. Пусть уж лучше бы он погиб смертью храбрых, прости Господи. Хотя, он не такой дурак, чтобы неприятности родственникам приносить
Кстати, и от нынешней судебной и правоохранительной практики волосы встают дыбом. И воспоминания о тысяча девятьсот тридцать седьмом годе могут оказаться
Диктатура может быть легко введена самым демократическим путём в самой демократической стране.
В тысяча девятьсот тридцать седьмом году советский народ тащился (современное звучание слова - радовался), когда репрессировали начальников. Срабатывал принцип: "начальники - все сволочи". Когда репрессировали друзей, срабатывали уже два принципа: "дыма без огня не бывает" и "наверху не дураки сидят". Когда сами подвергались репрессиям, принцип: "начальники - сволочи, дурят нашего Хозяина, он бы во всём разобрался".
В то время воспитание в рабочих семьях было очень простое. Каждый член семьи должен соблюдать правила, считавшиеся приличными. При нарушении правил следовало наставление, как надо вести себя. После этого, при повторном нарушении, следовала взбучка, которая являлась более эффективной, чем наставления.
Как-то мой брат вместе с соседским мальчишкой нашли на улице десять (десять!) рублей. Отец в месяц зарабатывал сто рублей, телевизор стоил сто сорок рублей. Представляйте, какие бешеные деньги они нашли. И два пацана пошли в "загул". Попили газировки, купили пирожков с повидлом, мороженое по две порции, цветные карандаши, стирательные резинки... Дома сразу стали допытываться, откуда такие покупки? Сказали, что нашли на улице червонец. В первую очередь дознание стало выяснять, а не украли ли молодые люди эти деньги? Поверили, что не украли, но за то, что не сообщили об этом родителям, последовало наказание: моего брата - ремнём, соседского мальчика - драние за ухо. Но на экзекуцию моего брата пришли соседи и привели своего отпрыска. Брат мой держался мужественно. Мне его было жалко, но уважать брата стал больше.
Кстати, запоминаются наставления, а не взбучки. Но и после взбучки почему-то не тянуло дальше заниматься "интересными" играми.
А игр было очень много. Например, в войну. Деревянные винтовки и автоматы не стреляли, а оружие - это машина разрушения и, если оно ничего не разрушает и не издаёт никакого звука, значит это не серьёзное оружие. На смену деревянным автоматам пришли рогатки из резины от использованных противогазов, которых было достаточно на свалке отходов химического предприятия. Стреляли в разные стороны камешками, гайками и стреляли метко.
С течением времени рогатки заменили пугачи из медных трубок с гвоздём и резинкой. Выстрел как настоящий. Пальба иногда такая стояла, что приходилось вмешиваться взрослым. Производной от пугачей была самодельная граната, состоящая из двух болтов и одной гайки, соединяющей эти два болта воедино. Всего лишь селитра от спичек, тугое соединение болтов и от удара об асфальт следовал взрыв, срывающий резьбу с болтов и с гайки. Прилетало болтом и по лбу. Затем от пугачей и "гранат" переходили к "поджигам" - прототипам фитильных пистолетов начала XVII века. Самодельная пуля летела довольно далеко и имела хорошую пробивную способность. Но была опасность в передозировке пороха и разрыве (или отрыве от пистолета) ствола. Немало ребят покалечилось. Это увлечение прошло быстро после серьёзного ранения одного из детских друзей.
Затем мы с братом увлеклись фотографией. Отец купил нам фотоаппарат "Смена - три". Вроде такой угловатой "мыльницы" с крутящимся объективом, пружинным замком затвора, лепестковой диафрагмой. Объективчик был маленький, но обеспечивал такую глубину резкоизображемого пространства, которая даже сейчас не под силу наворочанным "зеркалкам" хвалёных мировых брендов. Расстояние определялось "на глазок", по наитию ставили диафрагму и выдержку, и фотографии получались резкими и хорошего качества. Ночами сидели и проявляли плёнки, печатали фотографии. Вообще здорово. Брат этим заразился на всю жизнь и ему отец купил у соседа старенький фотоаппарат "Зоркий" с выдвижным объективом. Так фотоаппарат плоский, а выдвинул объектив и у тебя в руках чудо современной для того времени техники. Конечно, "Зоркий" и в то время был архаизмом, потому что был советской копией немецкого фотоаппарата "Лейка" и выпускался питомцами знаменитого в те времена педагога для трудновоспитуемых Антона Семёновича Макаренко.
Затем пошло повальное увлечение "лаптой", что-то вроде американского бейсбола. Биты, мячи, зоны, лунки. Играли до тех пор, пока родители с ремнями на улицу не выходили.
"Лапту" сменил дворовый футбол. Азарт. Родители выходили болеть за нас. Тут же раздавались "награды" за разбитые окна и собирались деньги для оплаты работы стекольщика. Обувь горела на ногах. Травмированные герои футбольных сражений вызывали всеобщее уважение.
Зимой хоккей. Не в подготовленной хоккейной коробке, а на замёрзших озёрцах на торфяном складе. Деревья на болоте были чахлыми и почему-то изгибались у самого корня. Сломанное дерево было готовой клюшкой для хоккея с мячом, да и с шайбой тоже.
Хоккей был у нас вообще профилирующей спортивной дисциплиной. В нашем маленьком городке силами химического предприятия одним из первых в Союзе был построен закрытый спортивный комплекс с искусственным льдом. Мой сверстник из соседней школы Александр Мальцев впоследствии стал чемпионом мира по хоккею. Единственное, что меня отвращало от хоккея и от футбола, так это то, что тех, кого приглашали тренироваться в городские команды, становились, как сейчас говорят, такими крутыми, приблатненными и высокомерными, создавая впечатление, что и все спортсмены у нас такие.
У меня и сейчас о спортсменах не очень высокое мнение как о людях, у которых стремление быть первым любым путём вырабатывает качества, далёкие от джентльменских. В повседневной жизни они такие же люди, как и все. Но только стоит им почувствовать дух соревновательности, как человек на глазах превращается в некое существо, готовое разорвать своего товарища на куски за неточно данный пас или за пропущенный гол. У меня в училище такая же лошадь была: как только почувствует перед собой препятствие, так ничем её не остановишь, всех растолкает и вперёд побежит.
В случае неудачи все виноваты в том, что какому-то спортсмену не удалось занять пьедестал почёта. Вот он немножечко не собрался, немножечко не сосредоточился, немножечко не доготовился... Почему не сказать просто, что не получилось. Есть такие ситуации, что будь ты хоть семи пядей во лбу, но сотые доли секунды достались не тебе. И эти "немножечко" выглядят как потуги медалистов - "Марь Ивановна, ну поставьте пятёрку, а не четыре с плюсом. Я же знал материал, но почему-то его немножечко забыл. Ну, Марь Ивановна...". Вероятно, и безапелляционное отношение болельщиков к спортсменам также формирует те качества, о которых я уже говорил выше. Ни в коей мере не хочу бросить тень на всех спортсменов, просто мне встречались не те представители спорта.