Как крошится печенье

Чейз Джеймс Хедли

В своем рабочем халате, висевшем на нем, как балахон, Эдрис выглядел ряженым. Он как раз закончил полировать последний бокал, когда к нему подошел Льюис, метрдотель ресторана.

– Они хотят поговорить с тобой, Эдрис, – сказал он. – Отвечай только на их вопросы. Чем меньше каждый из нас будет говорить на эту тему, тем лучше для мистера Броунинга.

Эдрис повесил полотенце и снял фартук. Его чисто выбритое лицо осунулось, под глазами залегли темные круги. Он работал без отдыха с шести часов вечера и чувствовал себя очень

усталым.

– О'кей, мистер Льюис, – он натянул белую куртку официанта, – предоставьте это мне.

Он вышел из моечного отделения и направился в бар. В дальнем конце зала фотографы трудились вовсю, делая снимок за снимком мертвой женщины.

Шеф полиции Террел, высокий светловолосый мужчина с квадратным подбородком, разговаривал с Броунингом. Глядя на его энергичные действия, нельзя было поверить, что он только что поднялся с постели, разбуженный звонком Бейглера.

Маленький толстячок – доктор Ловис, полицейский врач – с нетерпением дожидался, пока фотографы закончат свою работу.

Два дактилоскописта, которые сидели на табуретах у стойки бара, с тоской взирали на ряды бутылок и тоже ждали, когда фотографы прекратят свою суету.

Фред Хесс и детектив третьего класса Макс Якоби с записной книжкой в руке сидели на табуретах. Хесс поднял голову и, увидев Эдриса, тотчас же подозвал его к себе.

– Так ты и есть тот официант, который обслуживал умершую женщину?

– Да.

Хесс некоторое время изучал стоящего перед ним карлика, но по всему было видно, что его мысли заняты чем-то другим. В свою очередь Эдрис тоже с живейшим интересом изучал детектива. Его лицо ничего не выражало, а толстые коротенькие руки были сложены на животе.

– Твое имя?

– Тикки Эдвард Эдрис.

– Адрес?

– Ист-стрит, 24, Сеакомб.

Сеакомб был окраиной Парадиз-Сити, где в основном жили люди, имеющие низкие доходы.

В то время, как Хесс задавал вопросы Эдрису, Якоби, молодой розовощекий человек, тщательно записывал ответы.

– В котором часу она появилась в ресторане? – спросил Хесс, прикуривая сигарету.

– Чуть позже одиннадцати. Точнее, в 23.08.

Хесс с удивлением глянул на карлика.

– Откуда такая точность?

– Как раз в этот момент я посмотрел на часы.

– Она была одна?

– Да.

– Она сразу же заняла этот кабинет?

– Нет. Чуть позже, когда бар опустел и все перешли в ресторан. У нас в ресторане достаточно отдельных кабинетов.

– Как она выглядела?

Хесс был уверен, что Террел и Броунинг внимательно слушают его вопросы и ответы официанта. Оглянувшись, Эдрис поймал хмурый взгляд Броунинга и сказал немного торопливо:

– Она выглядела совершенно нормально.

– Зашла в кабинет и… Чем она занялась?

– Села за столик и, когда я поинтересовался, не ждет ли она кого, ответила отрицательно. Заказала виски с содовой. Я приготовил напиток и подал ей.

– Что случилось потом?

– Я

отправился в ресторан обслуживать других клиентов. Когда вернулся назад в бар, штора в ее кабинке была опущена. Я поинтересовался у бармена, присоединился ли кто-нибудь к клиентке, но бармен сказал, что она до сих пор одна. Я подумал, что ей не хочется, чтобы ее тревожили, и не подходил к ее кабинке.

– Итак, вы решили, что она хочет побыть в одиночестве. Что случилось потом?

– Мы закрываем около 2.30. Когда большинство посетителей вышло, штора все еще была опущена. Я подошел к кабинету и окликнул клиентку, но ответа не последовало. Я заглянул туда и… увидел ее.

– Как я понял, более трех часов она была вне поля зрения?

– Совершенно верно. Я был занят, так как накопилось много грязной посуды. Это была тяжелая ночь. Мытье посуды занимает много времени.

Броунинг вдруг чертыхнулся и повернулся к Террелу.

– Я ухожу домой, – сказал он. – С меня достаточно. Вы ставите крест на моем бизнесе. Поторопите ваших людей, Фрэнк. Я хочу, чтобы Льюис тоже немного поспал.

– Мы долго не задержимся, Гарри, – пытался успокоить его Террел.

Но Броунинг все же ушел.

Террел подошел к бару, где доктор Ловис осматривал мертвую женщину.

– Когда вы спросили, как она выглядела, я сказал неправду, – неожиданно проговорил Эдрис. – Я хочу вновь ответить на этот вопрос.

Хесс глянул на него.

– Ты хочешь сказать, что солгал, не так ли?

– Я не хочу терять работу, – Эдрис вытащил носовой платок и вытер потное лицо. – Мне нравится эта работа. Босс слушал. Если бы я сказал правду, а ему она не понравилась, он сразу бы меня уволил.

– А что дает тебе повод думать, что он так не поступит сейчас?

– Если вы не расскажете ему, он ничего не узнает.

Хесс не сводил глаз с карлика. Затем пожал плечами.

– О'кей. Что в ней было подозрительного?

– Едва я увидел ее, как сразу понял, что у женщины неприятности. Она была белой, как полотно, и вся тряслась. Я понял, что от нее можно всякого ждать… Она уже себя не контролировала. Увидев, что клиентка вот-вот разрыдается, я отвел ее в отдельный кабинет и дал выпить. Я же опустил штору. Женщина могла устроить истерику, а босс не любит подобных сцен.

Хесс и Якоби переглянулись, и затем Хесс спросил:

– Ты хочешь сказать, что хорошо знаешь эту женщину?

Эдрис глянул через плечо на Льюиса, который отвечал на вопросы журналиста, и, понизив голос, ответил:

– Да, я ее знаю. Она занимает квартиру, которая как раз напротив моей.

– Так почему ты, черт побери, не сказал нам об этом до сих пор?! – яростным шепотом заорал Хесс.

– Но вы меня об этом не спрашивали, и, кроме того, как я уже говорил, мистер Броунинг мог все услышать. Если он узнает, что я ее знал и сам отвел в кабинет, он тут же уволит меня из ресторана.