Как много в этом звуке…
Шрифт:
— А почему не видно любопытных? — спросил Зайцев, окидывая взглядом пустые лестничные пролеты.
— Так ведь спят еще… Раннее утро, капитан. Отдыхают граждане после трудового дня, — хмыкнул оперативник.
— Что же, так ни один жилец и не вышел?
— Подходила бабуля… Постонала, поохала… Перекрестилась и ушла.
— Не признала соседа?
— А как его признаешь — вместо лица обгорелая корка. По одежде тоже ничего не скажешь… Одежки-то на нем, можно сказать, и не осталось. Видишь — нечто тлеющее.
— А как узнали, что кто-то на площадке пылает?
— Был звонок дежурному… Вот в
— Так что же здесь все-таки произошло? — спросил Зайцев уже с легкой досадой. — Ведь не может же человек вот так просто на ровном месте вспыхнуть в пять утра?
— Вопрос, конечно, интересный, — протянул оперативник. — Но боюсь, капитан, что отвечать на него придется все-таки тебе. Что я могу сказать… Входные двери, и одна, и вторая, на кодовых замках. Я проверил — замки срабатывают хорошо, надежно. Случайных, чужих людей здесь быть не может. Время раннее, спокойное время. Все маньяки, насильники, алкоголики, грабители уже спят, обессилев от своих похождений. Этот мужик загорелся совсем недавно, от него еще дымок поднимается… То, что людей нет, странно, конечно, но любопытные были, я их сам разогнал, чтобы под ногами не путались… Думаю, жильцы перезвонились и затаились. Мой напарник, Семенов, ты его знаешь, шустрый малый, обходит квартиры — все ли на месте, нет ли где недостачи в жильцах… Придет — доложит. Думаю, где-то обязательно должно обнаружиться, что одного собутыльника не хватает.
— Если я к тебе сейчас поднесу зажигалку, — медленно проговорил Зайцев, — ты же не вспыхнешь?
— Вспыхну, — твердо сказал оперативник. — Но только внутренне. От гнева вспыхну.
— От гнева так не горят, — рассудительно проговорил Зайцев и, подойдя к двери, на которой остались черные полосы от пальцев погибшего, нажал на кнопку звонка. Через некоторое время послышалось глухое щелканье замков, дверь медленно приоткрылась — на пороге стоял полноватый, румяный хозяин в длинном халате. На Зайцева дохнуло запахом одеколона — хозяин уже успел побриться. — Здравствуйте, — сказал Зайцев. — Вы здесь живете?
— Если это можно назвать жизнью, — печально улыбнулся мужчина.
— Вы знаете этого человека? — Зайцев кивнул куда-то себе за спину.
— Нет! Откуда!
— Он не живет в вашем доме?
— Трудно сказать… Не исключено.
— Почему он ломился в вашу дверь?
— Я даже не знал, что он ломился в мою дверь. Ах, вы об этом, — хозяин только сейчас увидел черные полосы на двери. — Скорее всего, моя дверь просто подвернулась, ближе оказалась… В таком состоянии можно ломиться куда угодно…
— И вы не знаете, что здесь произошло?
— У меня, знаете ли, хорошая звукоизоляция. Второй этаж — шумный этаж… Молодежь много пьет, громко смеется, поздно расходится…
— Поздно — это как?
— Пока не засну, — улыбнулся хозяин. — На подоконнике, между этажами, у них место встречи, которое, видимо, изменить уже никому не удастся. Вот я и позаботился, чтобы моя дверь была с хорошей звукоизоляцией.
— И у вас нет никаких соображений по поводу того, что произошло этим утром?
— Никаких, — покачал головой мужчина, глядя Зайцеву в глаза. И капитан понял — соображения у того все-таки есть. И еще понял Зайцев — мужчина не только побрился, но и выпил стопку-вторую.
— Ну,
— Мы еще увидимся?
— Конечно. Из всех дверей он все-таки выбрал вашу.
— Посмотрите на него! Он же горел! Ничего не соображал! — воскликнул мужчина, потеряв всю свою невозмутимость.
— Но именно ваша дверь чем-то его привлекла, — улыбнулся Зайцев. — У вас, простите, рабочий день в котором часу начинается?
— В десять! И что из этого следует?
— Вот видите, в десять… А вы в половине шестого уже побриты… Куда торопитесь?
— Под моей дверью труп лежит! — неожиданно тонким голосом прокричал хозяин. — Я не только побрился, я и рюмку водки хлопнул!
— Это правильно, — одобрил Зайцев и позволил наконец хозяину закрыть дверь.
Время шло, за окнами начало светать, на фоне бледного неба появились контуры соседних домов, в некоторых окнах вспыхнул свет, а положение не становилось проще и понятнее. Вернулся с обхода по квартирам опер Семенов и доложил то, о чем Зайцев уже догадывался, — все жильцы двенадцатиэтажного дома оказались в наличии, спокойно спали в своих кроватках, досматривали сны каждый в меру своей испорченности. А если кто и отсутствовал, то по уважительным причинам, не вызывающим подозрений, — командировка, отпуск, ночная смена, загул с однокашниками, которые звонили каждые полчаса и докладывали, что их друг Леха жив, здоров, прекрасно себя чувствует и даже хорош собой. Домочадцы ворчали, но только для виду, звонки-то были утешительные, все-таки жив Леха и вот-вот позвонит в дверь, хмельной и румяный.
Оперативники обшарили сгоревшего гражданина, нашли остатки паспорта и… И больше ничего. Ни кошелька, ни денег, ни колечка-цепочки-кулончика на погибшем не оказалось. То ли ограбили его перед тем, как поджечь, то ли из осторожности он ничего с собой в ночные свои прогулки не брал. Паспорт требовал пристального изучения экспертов, просто вот так что-то разобрать в нем было невозможно, обгорел паспорт со всех сторон. Только по номеру, если таковой обнаружится хоть на одной странице, можно будет что-нибудь установить.
Зайцев, выслушав Семенова, спустился на лестничный пролет и остановился у большого окна с широким подоконником. И пол на этой промежуточной площадке, и сам подоконник были уставлены пустыми бутылками, усыпаны окурками, пивными пробками. Острым и многоопытным взглядом рассмотрел Зайцев и небольшой шприц в самом углу.
— Суду все ясно, — пробормотал следователь и поднялся на площадку, где над обгоревшим трупом все еще поднимался слабый, прозрачный дымок. — Слушай меня, Семенов, — обратился он к оперативнику. — Сейчас ты садишься в мой «газик» и, не снижая скорости, мчишься в наше общежитие. Знаешь, где это?
— Я живу там! — почему-то обиженно воскликнул Семенов.
— На втором этаже, в двести пятой комнате обитает человек по имени Ваня…
— Это бывший бомжара, что ли?
— Почему же бывший! — на этот раз возмутился Зайцев. — Бомжи не бывают бывшими. Так вот… Ты хватаешь его в чем застанешь и срочно сюда. Город еще спит, дороги свободные — через двадцать минут будешь здесь вместе с Ваней. Вопросы есть?
— Через тридцать минут, — уточнил оперативник. — Бомжаре одеться надо… Не привезу же я его в простыне!