Как мы бомбили Америку

Снегирев Александр

— Да, да, — продолжала улыбаться пожилая дама. Остальные тоже улыбались. Юкка усмехнулся. В свете дневных ламп все выглядели немного мертвецами. Я вдруг понял, что эти люди ни черта не знают о мире. Ко всему прочему они считают нас идиотами и разговаривают, как с идиотами. Мне стало не по себе. Оставшиеся этажи проехали молча, кривя рты в бессмысленных улыбках.

Смотровая площадка оказалась замечательным местом. Ровный квадрат, с которого хорошо просматривался Манхэттен, океан, Бруклин и Нью-Джерси. Горизонт повсюду тонул в мареве. Город внизу гудел, как гигантский механизм. Именно гудел, а не шумел.

Шумит море, а это был звук кондиционеров, моторов, счетчиков денег. Нью-Йорк был прекрасен и страшен. Отсюда, сверху, становилось ясно, что он проглотит любого и не заметит. Если бы всех желающих покорить этот город сначала водили сюда на смотровую площадку, их количество бы сильно сократилось. Но покорители копошились внизу. В офисах, постелях, на подиумах. Им было некогда.

— Хей, парни! — услышали мы знакомый голос.

Это был Шон, облачённый в эффектный костюм с золотыми галунами.

— Устроился швейцаром, чувак?

— Ага, на шестидесятом этаже, в баре. Открываю двери, обещают сотню в день чаевыми, — веснушки Шона светились радостью. — Только сегодня вышел, вот решил сюда заглянуть.

— Повезло тебе, вот бы нам так, а мы едем в Северную Каролину. Официантами будем.

— Тоже неплохо.

Мы посмеялись.

— Ну, пока, Шон, удачи тебе.

— И вам удачи, парни.

Мы крепко пожали ему руку и навсегда попрощались.

Больше мы с Шоном не виделись, с «Близнецами» тоже.

Белки и вокзал

Остаток дня мы провели в Парке среди, выперших из-под земли, шматов скал цвета залежавшегося, заветревшегося мяса. Сидели на скамейке, ели ананас, кромсая его ножичком и обливаясь соком, и наблюдали, как стаи белок снуют туда-сюда, изгибаясь волной, по соснам и гальке дорожек. Белки совсем не боялись людей. Они буквально садились на шею и щекотались пушистыми хвостами. Дети и взрослые кормили обнаглевших зверьков всякой всячиной и визжали от удовольствия, когда эти хвостатые попрошайки выхватывали у них из рук еду.

— Я бы всех этих белок замочил из пулемёта! — раздраженно сказал Юкка, после того как очередной зверек проскочил по его шортам. — Мерзкие твари! Ничем не отличаются от крыс.

— Ладно тебе, старик, смотри какие они милые. Они же не приносят вреда, — возразил я, умилённо глядя на бесчисленные мохнатые комочки.

— Они всё грызут! Только американцы могли довести до такого абсурда разведение белок в парках! — очередная белка скакнула ему на голову. Юкка в бешенстве смахнул ее. — Эти идиоты, кого угодно посадят себе на шею. Сначала негров, теперь белок!

— Ты потише, за «негра» здесь как минимум можно в табло схлопотать, — предостерег я моего раскипятившегося друга, но он уже бушевал во всю:

— Они, бля, тупо всё доводят до абсурда!

— Мы просто устали. У нас дела не ладятся. Вот ты и бесишься. Если бы у нас в Москве в парках бегали белки, было бы здорово. А у нас только гопники на спинках скамеек сидят и семечки лузгают.

Юкка задумался.

— Козлы! — выдал он то ли по поводу гопников, то ли по поводу белок с неграми и закурил.

Чтобы развеселить его, а заодно и самого себя, я рассказал историю из детства.

— Во втором классе у меня был приятель, Ромка Дарсевелидзе. Однажды мы с ним гуляли во дворе.

— Брысь! —

Юкка шуганул воробушка, чеканившего об асфальт каучуковым мячиком.

— Ну? — спросил Юкка, затянувшись «Явой».

— Ну и решили на качелях покачаться. Знаешь такие качели из доски. Каждый садится на противоположную сторону и двигается вверх-вниз.

— Знаю. Мне в детстве такая штука по яйцам заехала. Больно… — вспомнил Юкка.

— Да у нас каждый ребёнок, хоть раз, да получил этими качелями по яйцам, дело не в этом. Там на качелях, качался один мальчик, дистрофик интеллигентного вида. Он один качался, без партнёра. А Ромка ему и говорит, дай, мол, покачаться. А тот не даёт. Ну, Ромка его пихнул и сказал: «Пошел отсюда, говносос»!

— И дальше что? — Юкка заинтересовался.

— Да ничего. Дальше ничего не было. Мальчик расплакался и пошёл жаловаться бабушке, которая прогуливалась неподалёку. Бабушка на нас хотела наехать, но Ромка и её говносоской обозвал. В общем, в тот день получать по яйцам от качелей было суждено нам.

— Забавная история, но бессмысленная какая-то, — Юкка затянулся.

— Почему бессмысленная? Слово «говносос» произвело на меня такое впечатление, что я эту историю на всю жизнь запомнил. Мне тогда представилось сказочное существо, типа большого комара, который сосет какашки своим хоботом.

Юкка заржал от души. Все-таки мне удалось его развеселить.

— Я просто таких слов раньше не слышал, это было что-то! У меня буквально вся жизнь в тот день перевернулась. Я до сих пор это существо с хоботом представляю. Мерзость, а из головы не идёт! Ха-ха!

Мы ржали, хлопая друг друга по коленям и распугивая белок. Юкка посмотрел на электронные часы в витрине универмага.

— Пора, на автобус опоздаем.

Мы разыскали Центральный вокзал и купили билеты за девяносто долларов каждый до города Эшвилл, расположенного в самой глубине штата Северная Каролина. После этого у меня осталось около шестидесяти долларов, у Юкки — голяк.

В очереди на автобус, мы были, словно две капли сливок на шоколадном торте, все пассажиры были чёрными. Белые если и были, то мы их не заметили. Очередь вилась длинным червяком и пропадала в стальной банке автобуса. Из громкоговорителей лилась размеренная классическая музыка. Продвигаясь, мы пинали свои сумки. Перед нами размахивал руками негритянский подросток, движениями напоминающий павиана, который стащил где-то человечьи шмотки на несколько размеров больше и теперь пытается выдать себя за человека. Казалось, что подростка всю жизнь держали в клетке и только вчера выпустили. Теперь он наслаждался вседозволенностью, вытворяя множество бесполезных вещей. Подошла наша очередь. Протянув билеты контролёру, мы поднялись в салон.

Ночь в автобусе

Автобус мягко тронулся и поплыл по улицам города на юг. Наступила ночь. Водитель прочитал рэп-речитативом правила поведения в автобусе.

— Туалетом пользоваться нельзя! Йо! Слушать музыку нельзя! Пердеть нельзя! Курить нельзя! Йо! Йо! — орал водитель, двигаясь в такт словам. — Всё можно только на остановках. Чем вы занимаетесь на остановках, мне дела нет! Йо!

Негры вокруг выглядели добродушно, но мы на всякий случай решили спать по очереди и сразу же вырубились оба.