Как на вулкане
Шрифт:
— Должно быть, трудно расти среди постоянно соперничающих парней?
Аннелиз поморщилась:
— Можно сказать и так. Они никак не могли решить, то ли меня баловать, то ли обходиться со мной жестко.
Даррен тут же перестал играть, на его худом лице отразилось любопытство.
— Что же они предпочли?
Аннелиз на мгновение задумалась. На самом деле она никогда не анализировала, как к ней относились братья, отец и дядя.
— Всякое бывало, — прошептала она, не желая разбудить ребенка. — Они считали меня, что называется, «своим парнем», когда речь
Рейчел кивнула:
— Они хотят завернуть вас в вату. Мне знакомо это чувство. У меня две сестры, и наш папа считает, будто нам все еще по десять лет и мы носим косички.
Даррен запел колыбельную. Грубоватый тенор звучал немного фальшиво, но все равно мелодично.
— Если у меня родится дочь, — сказал он, делая проигрыш на гитаре, — я буду поступать точно так же. У отцов особенное отношение к дочерям.
Аннелиз и Рейчел рассмеялась, с сожалением признавая общепризнанную истину.
Рейчел встала и протянула руки к ребенку:
— Его пора укладывать. Я лучше тоже лягу спать. На рассвете он снова нас разбудит.
Аннелиз наблюдала, как Даррен убрал гитару и обнял жену и сына:
— Спасибо за гостеприимство, мэм. Рейчел рада, что вы составили ей компанию.
— Я тоже, — сказала Аннелиз. — Я тоже.
Аннелиз прошлась по дому, выключая свет. И куда бы она ни смотрела, везде видела образ Сэма. Вот он смеется, хмурится, дразнится, соблазняет… Сэм заполнил большой дом обаянием и энергией, и вот теперь, хотя в доме трое гостей, он кажется опустошенным и несчастным.
В спальне Аннелиз стало еще хуже. Она посмотрела на кровать. Они занимались любовью прямо здесь, на этом матрасе, лицом к лицу… Теперь, когда Сэм уехал, трудно поверить, что они были близки. Прошедшие выходные кажутся сном.
Аннелиз часто фантазировала о Сэме Эли. Если бы она не бросилась на него тогда так откровенно, возможно, у них был бы шанс после, когда она повзрослеет… Ну, теперь она совсем взрослая. И Сэм в расцвете сил. И по-прежнему холост.
Ложась в постель, Аннелиз думала о женщинах, с которыми он встречался на протяжении многих лет. Каждый его роман, долгий или короткий, разбивал ее сердце. И когда Сэм снова оставался один, в ее душе зарождалась слабая надежда.
Наивная Аннелиз верила — у нее и Сэма могут наладиться отношения.
И вот, благодаря работе она получила возможность оказаться с ним взаперти на сорок восемь часов. И между ними вспыхнула страсть. Вне сомнения, они идеально подходят друг другу физически.
Но этого мало для полного счастья…
Сэм заслужил идеальную жену. Он слишком хороший человек, чтобы довольствоваться малым. И он слишком дорог Аннелиз, поэтому она не желает его терзать и разочаровывать.
Аннелиз плохо спала, а примерно в три часа ночи ее разбудил детский плач. Надев халат и тапочки, она вышла в коридор и увидела свет из-под двери гостиной.
Рейчел посмотрела на вошедшую в гостиную Аннелиз.
— Извините, —
Аннелиз села в кресло-качалку:
— Не извиняйтесь. Я иногда брожу по дому ночью. Большинство знакомых мне женщин чутко спят.
— Я всегда считала: чуткий сон — дар Божий, готовящий нас к материнству.
Ее бесхитростное утверждение поразило Аннелиз, как удар молнии. Неужели все так просто? Правда ли, что женщины от рождения знают, как воспитывать детей? Она попыталась вспомнить свою мать, но в ее памяти не всплыли ни колыбельные, ни объятия, ни сказки на ночь… Она лишь почувствовала, как засосало под ложечкой.
— Оставьте его со мной. Вы устали. Если только вы мне доверяете, — поспешно прибавила Аннелиз. — Конечно, я чужой человек…
Рейчел закрыла глаза и вздохнула:
— Я не должна соглашаться. Бобби мой ребенок. Но я мечтаю поспать хотя бы пару часов.
— Тогда идите спать. Клянусь, я ничем ему не наврежу. Если мне не удастся его успокоить, я приду за вами.
— Уговорили. Сейчас его переодену и принесу упаковку с подгузниками.
Мать с малышом ушли, а Аннелиз подбросила поленьев в камин. Она подтащила большой диван к камину и покраснела, вспоминая, чем они с Сэмом занимались на этом самом предмете мебели. Ей было стыдно, что она постоянно вспоминала о Сэме.
Бобби по-прежнему хныкал, когда Рейчел принесла его и вручила Аннелиз колечко для зубов.
— Пусть он погрызет твердую сторону. Ему будет полегче. — Она помолчала и наморщила нос. — Вы уверены, что справитесь? С ним будет непросто.
— Не беспокойтесь. — Аннелиз взяла Бобби. — Считайте, я помогаю вам в знак солидарности. Женщины должны держаться вместе.
Рейчел устало улыбнулась:
— Я у вас в долгу.
Когда она ушла, Аннелиз посмотрела на Бобби. Его глаза опухли от слез, нос был сопливым, а щеки стали вишнево-красными.
— Бедненький. Все будет хорошо. Вот увидишь.
Она села в кресло-качалку и попыталась заставить его погрызть кольцо для зубов, но Бобби не захотел. Наконец она прижала его к груди и стала гладить по голове, хотя он сопел и извивался. По крайней мере Бобби не ревел.
Аннелиз принялась петь старую балладу Билли Джоэла — любимую песню своего отца. В конце концов Бобби глубоко вздохнул и успокоился.
Веки Аннелиз отяжелели. Она задалась вопросом, почему так боялась маленьких детей. Рейчел оказалась права — любая женщина ведет себя с ребенком исходя из инстинктов.
Неторопливо поглаживая маленького мальчика по спине, Аннелиз ощущала под пальцами гладкий и мягкий ворс пижамы. Сэм хочет троих или четверых детей. Ему нужна семья — надежная гавань, где царит покой и любовь.
Скоро родится ребенок Грейси и Гарета. Аннелиз верила — в «Вольф-Маунтин» будет часто слышен детский смех.
Нахлынула невыносимая тоска, и у нее даже задрожали руки. Она отвергла Сэма, так как опасалась неудачи. Она боялась — вдруг ей не удастся стать настоящей женщиной и хорошей матерью?