?Как не потерять карьеру
Шрифт:
Если бы Паша мог повернуть время вспять, в жизни бы не согласился куда-то кого-то везти. Он бы вообще никуда не поехал, потому что сейчас ему казалось, что итогом станет заглохший двигатель, ибо никакие фильтры не способны справиться с таким количеством пыли — значит, они умрут. Вот прямо тут, на обочине и та кадка с шипастой палкой, по недоразумению именуемая розой станет их цветком на братской могиле.
— А вот туточки щас будет поворотик и скоро будет на месте, — радостно сообщила Любовь Петровна, от возбуждения даже подпрыгнув на месте. Всего-то час назад эта женщина жаловалась, что
— Налево, давай налево, — скандировал Виктор Степанович, а Паша крутанул руль, чувствуя, как машину слегка занесло, а прямое колесо попало в невидимую колею. Кира тихонько сжалась у окошка, а сам Канарейкин зверел, сатанел и жаждал крови. Потому сворачивая, мысленно прикидывал, где и как похоронит соседей. В конце концов, никто же не будет их искать, двое одиноких стариков. Хотя, кажется, они два часа что-то рассказывали о непутевых детях и таких внуках, но разве оно важно?
— Паша?
Голос Киры пробился сквозь пелену сладких мыслей начинающего маньяка, а недовольный взгляд зеленых глаз встретился с глазами Киры.
— Что? — недовольно буркнул, вглядываясь в дорогу.
— Меня что-то тошнит, — выдохнула она, вдыхая полной грудью и стараясь, совладать с неприятными ощущениями. Кенар тихо выругался, а соседка с любопытством сунула голову между креслами.
— Ты чай не беременна ли, девонька? — поинтересовалась, а Паша от неожиданности даже руль отпустил, Кира забыла о тошноте и выпучила на нее глаза, повернув резко голову.
— Окститесь! — шикнул Канарейкин, возвращая себе управление, заметив в чахлых кустах ржавую табличку с указателем и количеством километров до нужного дачного поселка.
— А что я такого сказала, Пашенька? Это естественные процессы! — фыркнула Любовь Петровна, а Кира прищурив глаза, наклонила голову, с интересом глядя на него, отчего даже неловко.
— Вот именно, Паш, а что такого?
Провокация, чистой воды провокация. Судя по сверкающим янтарным глазам, девушка уже ничем не страдала. Зато жаждала чего-то иного. И абсолютно не вовремя.
— Ты серьезно хочешь обсудить это СЕЙЧАС? — раздраженно спросил, чувствуя на затылке прожигающие взоры сидящих позади невольных попутчиков, с неудовольствием отмечая, что дорога еще хуже, чем была до этого. Как сюда вообще транспорт добирается?
— Ты же сам говорил — мы должны разговаривать, — пафосно заметила Кира, передразнивая его интонацию, понимая, что, кажется, сама пытается сорвать плохое настроение на мужчине, но остановится, не могла. Усталость, духота и недосып сказывались на них обоих не лучшим образом. Тем временем супруги притихли, ожидая скандала.
— А болтать тебя тянет тогда, когда рядом целевая аудитория что ли? — огрызнулся Паша, ощущая, что уже достиг лимита своего терпения и сейчас сорвется прямо на Леоновой, о чем потом будет, безусловно, жалеть. — И это ты мне вечно про спокойствие пол утра говорила, сама хоть соблюдай свои советы!
Суровые слова припечатали не хуже, чем молот по воображаемой наковальне. Всего от одной фразы весь запал иссяк, а Кира
— Ой, приехали!
Действительно — впереди виднелись пестрые и серые крыши небольших деревянных, каменных и кирпичных домиков, окруженных заборами, какие-то постройки по типу сараев и бань, а еще извилистые дороги между улочками. Если их можно было так назвать.
— Наконец-то, — буркнул Кенар, чувствуя, как потряхивает его кроссовер на ухабах, с раздражением в который раз отмечая, что в понедельник надо будет заскочить в автомастерскую. Мало что могло пострадать от такого путешествия. Хорошо заправиться решил по максимуму, будто чувствовал, что путь будет не близкий еще в пятницу.
Пятые сады — типичный дачный поселок. Покосившиеся заборы, окрашенный в буйные несочетаемые цвета волновой шифер на крышах, кое-где брошенные сарайчики, заросшие сорняком огороды, желтеющим еще с прошлого года и любопытные лица немногочисленных соседей. Каждая бабушка, дедушка и даже собака считали своим долгом выглянуть из дырки в заборе, а то и вовсе выйти за калитку, дабы посмотреть на пыльный автотранспорт, с тихим шелестом подъехавший к одному из похожих домиков. Разве что вид у него был приличнее. Забор деревянный, но ровный, да и одноэтажный бревенчатый домик с синей крышей и резными ставнями. Паша бы восхитился, если бы не жаждал скорее высадить соседей по дому и оставить тут, потому даже бросился из машины помогать, быстрее, чем Виктор Степанович успел дверь открыть. Не успел схватить пару крупных пакетов с какими-то огородными инструментами, как из-за соседнего забора показалась голова в ярком цветастом платке, с накинутой сверху на шалью поверх теплого пуховика. А ведь на улице было необычайно тепло.
— Петровна, ента че, твой сына алкаш шоль? — Паша даже дернулся, а старушка, на вид которой было лет под восемьдесят, лукаво прищурилась, вглядываясь в ошарашенного и возмущенного парня.
— Ты что дура, Захаровна? Эта ж сосед мой, по площадке, Пашка. Я рассказывала тебе на той неделе про него, — возмутилась даже Любовь Петровна, встав на защиту безвинно обиженного Канарейкина. Кряхтя, женщина вытащила наружу кадку с розой, поставив ее на землю подле калитки, оглянувшись на соседку. — Мой Ванька то пониже ростиком и поглупее будит!
— А! Так ента тот бизисмен, — фыркнула старушка. Виктор Степанович только головой покачал, пробормотав что-то про «неугомонных баб», принявшись перетаскивать вещи, а Паша недовольно засопел от неуважительного тона. Сначала за алкаша приняли, теперь еще и работу его не уважают!
— Хорошенький, — кокетливо пропела Захаровна, отчего Кенар поежился. Бабушка моргнула, заметив вышедшую подышать воздухом Киру, вновь заорав на всю улицу, будто глухая, — а шо за чучундра рядом с ним белобрысая? Эй, дивчина, ты чай не внучка Петровны, Аленка, ну та, что на заработки в Турцию ездит? Ты ента, прекращай развратом то заниматься, мать позорить! — она даже пальцем погрозила ошарашенной девушке, щурящейся от солнца. На чем только стояла эта бабушка, рассуждающая о морали не ясно, зато бодро высматривала пару, практически повиснув на своем заборе.