Как не умереть дважды
Шрифт:
– Куратор, – обрадовалась «стрекоза», и крылышки возбужденно затрепетали, – наконец, вы вернулись!
Прозвучало так, будто я издевалась над детьми в отсутствии воспитателя.
– Здравствуйте, – я вежливо поздоровалась, но львиноголовая окатила меня презрительным взглядом. У меня даже веко дернулось. – Ох, я ваше место заняла?
И снова ни слова. Может, она разговаривать не умеет, с такой-то башкой? У Куросаки хотя бы только ушки звериные.
– Вернитесь к своему куратору, дорогуша, – произнесла она глубоким голосом. – Студенты не должны блуждать где им вздумается без присмотра. Это может быть небезопасно.
«Для вас» – почти услышала я и напряглась. Да у нас на факультете просто детский сад «Ромашка» по сравнению с этими хмырями.
К нам расслабленной походкой подошел инспектор и сразу же рассыпался в комплиментах перед львиноголовой, ручку ей поцеловал, все как надо. На меня вообще ноль внимания.
– Госпожа, моя спутница не имела цели доставить вам хлопот. Дети в их возрасте такие общительные, вы понимаете.
Мы с крылатой девицей переглянулись с редкостным единодушием во взглядах.
– Инспектор, – важно кивнула львиноголовая. – Вы здесь по делам службы, или…
– Нет, ну что вы! Просто приятно провожу время после рабочего дня.
Я прицокнула языком, напугав остроухого Сиэля, и, не прощаясь, вернулась за стол, где Морис самоотверженно поглощал еду за троих. Он даже не вынул ложку изо рта, когда я плюхнулась рядом.
– Фто такое? – спросил он и сглотнул. – Где ты бродишь? Остынет же.
Я неопределенно дернула ногой. Куратор светлых не хотела, чтобы мы общались, и это можно было объяснить терками между факультетами, но смущает другое. Светка не могла задрать нос, это вообще не про нее. Она… Да она же оказывалась в центре внимания всюду, где появлялась. От нее были в восторге все: от соседских бабуль и бездомных собачек до продавщиц в универмагах и мужчин от шести до шестидесяти шести лет. А уж вспоминать про организацию благотворительных концертов в универе, в которых мне лишь чудом удавалось избежать участия, вообще страшно. В стремлении сделать всем хорошо и весело Светку было не остановить.
Задирает нос? Не общается? Скорее Миллхаус Дрей признается мне в любви, ха!
Инспектор Флорентин вернулся за стол и задумчиво постучал уголком жетона по краю тарелки.
– Всем известно, что два факультета Академии Небытия друг друга на дух не переносят, – сказал он, – но почему мне кажется, что у вас с ними какие-то особые отношения?
Взгляд, устремленный на меня, приобрел такое специфическое, профессиональное выражение, что в воздухе ощутимо запахло допросом.
– Вы меня в чем-то обвиняете, инспектор?
Морис громко икнул и выронил ложку.
– Нас арестуют? Рита, я тебя всего на пять минут оставил. Ты кого-то домогалась?
Я его проигнорировала.
– Пока вы не нарушили никаких законов, я вас просто охраняю, – улыбнулся Флорентин. – Деткам опасно уходить далеко от дома.
– А какой закон нарушил тот, кого вы сегодня ловили?
Морис перестал хомячить, наверное, вспомнил, как его самого чуть не съели у всех на глазах.
– Не хотел отправляться в место, которое подходит темной душе вроде него.
Меня передернуло. Когда каждый день встаешь, собираешься на занятия, завтракаешь в столовой с друзьями, дразнишь куратора и грызешься с новой соседкой, так просто забыть, что уже один раз умирала. У меня не осталось никаких воспоминаний о том, что было с моей душой с момента смерти и до пробуждения на кушетке и под простыней – как будто заснула и проснулась. Может, и я была в шаге от того, чтобы отправиться в «место, которое подходит темной душе».
Морис пихнул меня локтем, случайно или нет, но мне помогло.
– Ну, мы благовоспитанные студенты без криминального прошлого, – усмехнулась я, и Морис торопливо кивнул, прекрасно понимая, что в нашем прошлом успело накопиться много из того, о чем лучше никому не рассказывать.
– Разумеется, – охотно согласился инспектор. – И нам бы поскорее найти вашего куратора, пока это не изменилось.
Намек был более чем понятный. И что-то мне расхотелось водить знакомство с кем-то из этого загадочного ЗОБа, а то начинает казаться, что он уже знает все досье на меня.
О, кстати.
– У вас что, есть все личные дела, или как это там называется, на студентов Академии Небытия? – спросила я.
– С чего бы? Это обязанность вашего ректора – хранить информацию на каждого своего студента, а уж если нам надо что-то узнать, мы подадим запрос.
– Прямо на всех? Без исключений?
Инспектор не мог не заметить мой интерес, но только лукаво улыбнулся.
– Исключений в таких делах не должно быть. Только если кому-то любой ценой надо что-то скрыть.
Морис непонимающе переводил взгляд с его лица на мое. Ах, да, я же так и не рассказала ему про случай в библиотеке и про мою пропавшую биографию, все как-то подходящего момента не выпадало. То одно, то другое – как всегда. Скрывать такое от друзей мне не нравилось, хотя при жизни я была той еще индивидуалисткой.
– Что-то аппетит пропал, – пожаловалась я. – Не пора там возвращать нас домой?
– Ага, – поддакнул Морис, и вот уж у кого аппетит точно не пропадал. – Пока ректор не отправил за нами армию или, того хуже, не отправился сам.
Флорентин с сожалением отодвинул недоеденный ужин и посмотрел на циферблат карманных часов.
– И то верно, время позднее. Ваш куратор наверняка беспокоится.
Он расплатился за еду и вывел нас на улицу. После приятного жара натопленного помещения воздух кусался холодом. Я поежилась и придвинулась ближе к Морису.
– Что дальше?
Мы даже от двери толком не отошли, как в руке инспектора что-то блеснуло, и он скрылся в темноте узкого закоулка. Разумеется, мы бросились следом, и я едва успела зажать себе рот ладонью, чтобы не вскрикнуть от неожиданности: куратор нашелся! И в данный момент он был прижат к стене инспектором Флорентином с недвусмысленно приставленным к горлу коротким широким лезвием, испускающим холодный свет. Чуть дальше Рэнди и Мия послушно держали руки поднятыми, хотя их никто об этом не просил.