Как ни крути – помрешь
Шрифт:
Начальник охраны стоял твердо, глядя в никуда через плечо Трента, переплетя пальцы за спиной.
– Из-за вампирского укуса я стал ненадежен, Саан, – сказал он, и по голосу было понятно, насколько больно ему делать это признание. – На мою эффективность нельзя рассчитывать.
– Черт побери, Квен! – воскликнул Трент. – У Морган тоже укус есть, отчего же это она надежнее тебя?
– Миз Морган живет с вампиршей в течение семи месяцев и не уступила ей, – жестко сказал Квен. – Она выработала некоторые способы защиты для сопротивления вампиру, который пытается ее зачаровать. Я пока таких способов не выработал, поэтому в некоторых сомнительных ситуациях могу быть ненадежен. Исполосованное
– Саан, – сказал он ровным голосом, – Морган может вас защитить, а я не могу. Не просите меня.
Я ерзала, жалея, что присутствую при этом разговоре. Джонатан бросал на меня злобные взгляды, будто это я виновата. Трент с озабоченным и тревожным лицом положил руку на плечо Квену; тот вздрогнул. Неохотно и медленно убрав руку, Трент сказал:
– Подберите ей букетик и посмотрите в зеленой комнате, нет ли чего-нибудь для нее подходящего надеть. Размер примерно тот же.
Лицо Квена осветилось облегчением, но тут же сменилось глубоким сомнением в себе – это выражение смотрелось на лице Квена очень неуместно и тревожно. Он будто был сломлен, и я подумала, что же ему делать дальше, если он вообще больше не сможет защищать Трента.
– Да, Саан, – выговорил он очень тихо. – Спасибо. Трент перевел взгляд на меня. Трудно было понять, о чем он думает, и мне стало как-то холодно и неловко. Это ощущение усилилось, когда Трент кивнул Квену и спросил:
– Есть у тебя минута?
– Конечно, Саан.
Они направились в одну из скрытых комнат внизу, оставив меня с Джонатаном. Эта недовольная личность посмотрела на меня взглядом, полным отвращения.
– Оставьте здесь вашу одежду и следуйте за мной, – сказал он.
– Спасибо, у меня свой костюм, – ответил я, беря наплечную сумку, пальто и сумку с одеждой и следуя за ним к лестнице.
У подножия лестницы он обернулся, оглядел меня и мою сумку для одежды и фыркнул с очень снисходительным пренебрежением.
– Отличный у меня костюм, – заявила я и покраснела, когда он фыркнул, смеясь.
Он быстро зашагал по лестнице, вынуждая меня торопиться, чтобы не отстать, сказал он. – Но мистер Каламак пользуется уважением в обществе. – Поднявшись по лестнице, он обернулся через плечо. – Поторопитесь. У вас не так много времени, чтобы придать себе презентабельный вид.
Кипя негодованием, я делала два шага на каждый его один, а он свернул резко вправо в большой зал, внутри которого обнаружилась уютная и более нормальных размеров гостиная. Вдаль-нем ее конце имелись удобства и что-то вроде уголка для завтрака. Одна из Трентовых камер передавала в реальном времени картинку сада в сумерках. В гостиную выходило несколько тяжелых с виду дверей, и я решила, что здесь и происходит «обычная» жизнь Трента. Укрепилась я в этом решении, когда Джонатан отпер первую из них, которая через небольшую прихожую выводила в роскошную спальню. Вся комната была убрана разными оттенками зелени и золота, и вид у нее был богатый, нисколько при этом не кричащий. Еще в одном ложном окне за кроватью виднелся лес, мрачновато-серый в закатном свете.
Я предположила, что другие двери ведут в такие же покои или комнаты. При всем богатстве и роскоши было заметно, что эта часть дома сделана весьма обороноспособной. Здесь не было, вероятно, настоящего окна нигде, кроме как внизу – того, что защищено было лей-линейной энергией.
– Не сюда! – почти гавкнул Джонатан, когда я сделала шаг в спальню. – Это спальня, туда вам не надо. Гардеробная здесь.
– Прошу прощения, – язвительно произнесла я, подхватила сумку с одеждой на плечо и вышла за ним в ванную. То есть я думала, что это ванная – растений в ней было столько, что трудно было точно определить. И размером она была с мою кухню. Чертова уйма зеркал с такой силой отразила включенный Джонатаном свет, что я зажмурилась. Ему, кажется, тоже эта иллюминация не понравилась, и он пощелкал у панели выключателей, пока не осталась гореть одна лампочка за комодом и одна – над одинокой раковиной с широким столом при ней. У меня спало напряжение, я опустила плечи.
– Сюда, – сказал Джонатан, проходя в открытую арку. Я вошла и тут же остановилась. Наверное, это был шкаф, потому что там находилась одежда – дорогая, женская, – но размера он был невероятного. Ширма рисовой бумаги отгораживала угол с раковиной и туалетным столиком, небольшой стол с двумя креслами приткнулся от двери справа. Слева стояло трехстворчатое зеркало. Только мини-бара не хватало. Вот, блин… и зачем я себе не ту профессию выбрала?
– Можете здесь переодеться, – произнес Джонатан в нос. – Постарайтесь ничего не трогать.
Кипя негодованием, я бросила пальто на кресло и повесила сумку с одеждой на подходящий крюк. Напрягая плечи, я расстегнула сумку и обернулась, зная, что Джонатан выносит обо мне свое суждение, но у меня приподнялись брови, когда я увидела его удивленное лицо при виде наряда, который собрал для меня Кистен. Впрочем, тут же вернулась обычная ледяная маска.
– Этого вы не наденете, – сказал он непререкаемым тоном.
– Свое мнение засунь себе в задницу, Джон, – огрызнулась я.
Двигаясь ненатурально скованно, он подошел к скользящим зеркальным дверям, открыл и вытащил черное платье, будто точно знал, что оно там.
– Вот это вы наденете, – сказал он, тыча этим платьем в меня.
– Этого я не надену. – Я попыталась говорить холодным голосом, но платье было потрясающее – из мягкой ткани, с низким вырезом на спине и удачно высокое спереди и возле шеи. Оно спадало бы почти до лодыжек, я в нем была бы высока и элегантна. Справившись кое-как с завистью, я добавила: – Сзади слишком низкий вырез, мне негде будет спрятать пистолет. И оно слишком тесное, чтобы в нем бегать. Фиговенькое платье.
Он опустил протянутую руку, и я с трудом смогла не вздрогнуть, когда дорогая ткань лужей стекла на пол.
– Тогда выберите сами.
– Может, и выберу, – сказала я, нерешительно подходя к шкафу.
– Вечерние платья вон там, – бросил Джонатан несколько снисходительно.
– Ну-ну, – ответила я насмешливо, но глаза у меня вылезали из орбит, руки рвались потрогать. Видит Бог, какие они все были красивые, и в каждом – сдержанная элегантность. Разве-шены они были по цвету, и под ними аккуратно были поставлены соответствующего цвета туфли и сумочки. Еще над некоторыми на вешалках висели шляпы. У меня плечи напряглись, когда я дотронулась до огненного цвета платья, но Джонатан прошептал почти про себя «шлюха!» – и это подсказало мне, что надо двигаться дальше. Но глаза с трудом от него оторвались, от платья.
– А что, Джон, – сказала я, пока он наблюдал за моим перемещением среди платьев, – Трент любит переодеваться в женское, или же он приводит сюда высоких женщин восьмого размера в вечерних платьях, а домой отсылает в рогоже? Или он их трахает и выкидывает на улицу?
Джонатан стиснул зубы, щеки у него вспыхнули.
– Все это для мисс Элласбет.
– Элласбет? – Я убрала руки от лилового платья, которое мне обошлось бы в полгода работы. У Трента подружка есть? – Ну нет, черт побери! Я не надену вещи другой женщины без спроса!