Как обуздать олигархов
Шрифт:
Боевой «восемнадцатый год» ознаменовался расколом большевистского руководства. Одни вожди, предводительствуемые Лениным, выступали за мир с немцами — на любых условиях. Они считали, что РСФСР не в состоянии вести какие-либо военные действия с кайзеровской Германией. В ленинскую партию «примиренцев» входили Я. М. Свердлов, Г. Е. Зиновьев, И. В. Сталин.
Ленинцам противостояли так называемые «левые коммунисты» (Ф. Э. Дзержинский, Н. И. Бухарин и др.), выступавшие за «революционную войну с германским империализмом». Их поддерживало большинство ЦК.
Особую позицию занимал Л. Д. Троцкий, выдвинувший свою формулу — «ни мира, ни войны». Он предложил не подписывать мирное соглашение с Германией как «унизительное для пролетариата», но и не поддерживать состояние войны, демобилизовав старую армию и приступив к созданию новой. То есть, как ни крути, но Троцкий выступил против подписания мирного договора с немцами. По сути, он выступал за то же, что и левые коммунисты, но не столь явно.
Троцкий хотел спровоцировать немцев на широкомасштабное наступление, которое сделает войну с ними неизбежной. По его мысли, мировой пролетариат неизбежно поддержал бы Советы, а если бы и не поддержал, то Россия бы геройски выполнила миссию передового отряда, погибшего в неравном бою.
Как представляется, и за позицией Троцкого, и за позицией левых коммунистов стояла Антанта, которая была заинтересована в том, чтобы Россия стала воевать с кайзером уже при большевиках.
Что ж, в 1918 году прозападное лобби тоже было сильно. Причем как у белых, так и у красных. На первых порах именно авантюристическая и проантантовская позиция Троцкого встретила поддержку большинства ЦК и Советов. 10–18 января прошел III съезд Советов, согласившийся с мнением наркома иностранных дел Троцкого, о чем советская историография всегда скромно умалчивала, отделываясь фразами типа: «Съезд также одобрил политику Совнаркома в вопросе о мире и предоставил ему в этом вопросе самые широкие полномочия» (а никакой единой политики в вопросе о мире в тот момент не было и в помине). Поддержал Троцкого и ЦК РСДРП(б), несмотря на протесты Ленина, отлично понимающего, что Троцкий втягивает его в крупномасштабную внешнеполитическую авантюру.
Окрыленный поддержкой товарищей по партии, Троцкий прибыл в Брест-Литовск, где шли переговоры о мире. Там он какое-то время эпатировал немецкую делегацию, требуя признать Советскую Украину и грозя обратиться ко всем народам мира за поддержкой в борьбе против агрессивных устремлений Германии. Одновременно, по указанию Троцкого, большевики развернули мощную агитацию в немецких и австро-венгерских войсках.
Наконец, 10 февраля наркоминдел провозгласил свою знаменитую формулу «ни мира, ни войны», немало изумив тем самым немцев. И через неделю, 18 февраля, Германия начала крупномасштабное наступление. В тот же день Ленин решительно потребовал заключить мир с немцами любой ценой и впервые получил поддержку большинства ЦК, напуганного быстрым продвижением тевтонов, — бывшая российская армия была не способна сопротивляться и в панике бежала.
Но уже на следующий день, 19 февраля, Франция и Великобритания предложили РСФСР крупную финансовую и военную поддержку с одним только условием — продолжать войну с кайзером. Сторонники «революционной войны» тут же воспрянули духом и решили не спешить с заключением мира. Более того, 22 февраля ЦК принял предложения Антанты, и Россия встала на пороге грандиозной бойни за англо-французо-американские интересы. Совершенно очевидно, что полностью деморализованная событиями 1917 года старая армия не смогла бы победить тогда еще мощную немецкую военную машину. Она бы закидывала трупами наступавших немцев, как можно дольше отвлекая их внимание от Западного фронта.
Эту ситуацию переломила только личная воля Ленина, 23 февраля добившегося принятия германских условий мира, гораздо более тяжелых, чем те, которые выдвигались поначалу. ЦК с большой неохотой поддержал своего вождя, опасаясь его угроз подать в отставку и обратиться за поддержкой к народу. При этом Троцкий вел себя предельно хитроумно — он выступил со следующим заявлением: дескать, по совести надо бы объявить обнаглевшей Германии революционную войну, однако сейчас в партии раскол и она невозможна. Позицию главного советского дипломата поддержали еще два хитрована — Дзержинский и Иоффе. В результате выиграл Ленин. Дальше все развивалось в соответствии с его волей — VII Чрезвычайный съезд партии большевиков (6–8 марта) и IV съезд Советов (14 марта) высказались за принятие немецких условий — несмотря на яростное сопротивление левых коммунистов и левых эсеров.
Однако Троцкий на этом не успокоился. Он продолжал «лоббировать» идею союза РСФСР и Антанты, причем на весьма непростых для России условиях. Нарком был готов на то, чтобы обеспечить союзникам контроль над нашими железными дорогами, предоставить им порты Мурманска и Архангельска с целью ввоза товаров и вывоза оружия, разрешить допуск западных офицеров в Красную Армию. Более того, «демон революции» предлагает осуществить интервенцию Антанты в Россию по… приглашению самого Советского правительства.
Да, такое предложение неоднократно и вполне официально обсуждалась на заседаниях ЦК. В последний раз это произошло 13 мая 1918 года, а уже 14 мая Ленин бодро зачитывал во ВЦИК сообщение советского полпреда в Берлине Иоффе, уверявшего соввласть в отсутствии у кайзеровской Германии каких-либо агрессивных намерений.
Троцкий теперь откровенно выступал за войну на стороне союзников— 22 апреля он заявил, что новая армия нужна Советам «специально для возобновления мировой войны совместно с Францией и Великобританией против Германии». На «просоветскую» интервенцию очень надеялись многие деятели Антанты, и в этих надеждах их поддерживали западные представители в РСФСР. Так, британский представитель и шпион по совместительству Б. Локкарт считал необходимым заключить с большевиками детально разработанный договор и «доказать им делами, что мы готовы, хотя и не поддерживая напрямую существование Советов, не бороться с ними политическим путем и честно помогать им в трудно начинающейся реорганизации армии».
В указанный период Троцкий активно контактировал с британской разведкой. Об этом рассказывает и сам Локкарт. По его утверждению, «английская разведка рассчитывала использовать в своих интересах разногласия между Троцким и Лениным».
Сам Локкарт держал постоянную связь с наркомом иностранных дел и даже встречался с ним в его же собственном кабинете. Шпион безо всякого стеснения утверждает, что «мечтал устроить с Троцким грандиозный путч». Весной 1918 года он вполне «по-дружески» попросил Троцкого о содействии — перебросить в Мурманск, поближе к Москве и Питеру, 50-тысячный чехословацкий корпус. Надо думать, что уже готовые к мятежу «белочехи» были бы использованы с целью свержения советской власти. Однако Троцкий уже настолько заигрался, что не осознавал всех последствий этого перемещения. Он обещал помочь, и лишь прямой запрет Ленина предотвратил переброску корпуса.
И все-таки Троцкий сыграл свою роковую роль в «чехословацком вопросе». Ведь именно он отдал приказ о разоружении чехословаков, который во многом и спровоцировал их на мятеж. С этого момента военное противостояние приняло широкомасштабный характер. Началась Гражданская война. То есть мы видим, что внутрипартийные интриги Троцкого способствовали разжиганию Гражданской войны. Конечно, решение о выступлении чехов против большевизма было принято еще раньше, причем в западных центрах. Но все еще можно было бы переиграть, вступив, например, в какие-то переговоры с командованием корпуса. Действия Троцкого сделали восстание неизбежным.