Как обуздать олигархов
Шрифт:
Снова чувствуется присутствие какой-то невидимой руки, которая парализовывала деятельность органов власти. Очевидно, что этой рукой было масонство, которое без каких-либо сантиментов сдавало одних «братьев» и выдвигало других.
Конечно, никто и ничто не может оправдать генсека российских масонов. Он несет на себе огромную долю ответственности за все то, что произошло в 1917 году. Главная его вина — деятельная подготовка масонского февральского переворота. И в дальнейшем Керенский допускал множество стратегических просчетов. «Душка»-оратор, любимец экзальтированных толп «февралистов», очень быстро уступил место другим кумирам — менее говорливым, но более деятельным.
Масонская Антанта встретила сам Октябрьский переворот достаточно спокойно. Никакого давления на молодую советскую республику на первых порах просто-напросто не оказывалось. Характерна реакция президента США Вудро Вильсона.
Когда ему принесли доклад о свержении Временного правительства, то он, не прерывая игры в гольф, назвал членов нового руководства «пустыми фантазерами».
Но почему же либеральный Запад столь спокойно взирал на большевистскую революцию? Разве его устраивало заключение Россией сепаратного договора с немцами? Или же буржуазная Антанта была в восторге от идеи национализации частного капитала, верхушка которого сочувствовала либерализму, состояла в масонских ложах и имела теснейшие связи с западным бизнесом?
Нет, конечно, просто Антанта предполагала, что, придя к власти, большевики вынуждены будут разделить ее с эсерами и меньшевиками. Тогда в России возникнет некая революционная коалиция, которая будет заниматься не наведением порядка, а социальной демагогией. Причем важнейшей частью такой демагогии должны были стать разговоры о заключении мира. Для успокоения не желающей воевать солдатской массы новое правительство объявило бы о желании заключить мир, но не предприняло бы никаких практических шагов в этом направлении.
В этом случае большевики стали бы всего лишь составной частью нового порядка, а точнее беспорядка. А окончиться такой беспорядок мог элементарной оккупацией России и полным разрушением ее государственности.
Но расчеты масонских прогнозистов оказались неверными. Их осуществлению помешали эсеро-меньшевистские «братья». Они решили оказать давление на большевиков с тем, чтобы сделать их сговорчивее. Умеренные социалисты ушли с заседания Второго съезда Советов, который начался сразу же после переворота в Петрограде. Они ожидали, что большевики растеряются, но эти ожидания оказались напрасны. Напротив, Ленин обрадовался такому демаршу и захватил все ключевые посты в Советах. Позднее меньшевик Суханов признает свою ошибку: «Уходя со съезда… мы своими руками отдали большевикам монополию над Советом, над массами, над революцией. По собственной неразумной воле мы обеспечили победу всей линии Ленина…»
Теперь лидер большевиков мог разговаривать с умеренными социалистами свысока. И когда они потребовали создания коалиции — «однородного социалистического правительства», то натолкнулись на жесткий отказ. Не помогла и лоббистская деятельность тех большевиков, которые сочувствовали эсеро-меньшевикам. Сразу четыре члена нового правительства (Совнаркома) — Зиновьев, Каменев, Ногин и Рыков — подали в отставку, но тем самым только повторили ошибку «умеренных». Ленин использовал их уход для укрепления своих позиций.
Итак, большевики пришли к власти. И что же либеральный Запад? А он вовсе и не желал их поражения, в чем неоднократно признавались его лидеры. Ллойд Джордж утверждал: «Мы сделали все возможное, чтобы поддерживать дружеские дипломатические отношения с большевиками, и мы признали, что они де-факто являются правителями… Мы не собирались свергнуть большевистское правительство в Москве». А президент США Вильсон считал, что «всякая попытка интервенции в России без согласия советского правительства превратится в движение для свержения советского правительства ради реставрации царизма. Никто из нас не имел ни малейшего желания реставрировать в России царизм…».
Более того, какое-то время страны Антанты даже признавали возможным заключить союз с большевиками — против немцев. Именно с этой целью после Октябрьской революции в Россию направили неофициальных представителей от Франции (Ж. Садуль), Англии (Б. Локкарт) и САСШ (Л. Робине), которые, в отличие от представителей дипломатических, были настроены довольно пробольшевистски. Эти представители вели переговоры с вождями большевизма, причем Робине начал их еще до «отмашки» со стороны начальства — на свой страх и риск.
Очень хорошие отношения сложились между Локкартом и наркомом иностранных дел Л. Троцким. По утверждению британского дипломата К. Кибла, такое взаимопонимание «мало кто из послов ее величества в Советском Союзе имел счастье установить». Ленин, по словам Локкарта, понимал общность российских и союзнических отношений перед лицом немецкой угрозы. Еще 2 февраля 1918 года Локкарт сообщал следующее: «В настоящее время большевистское правительство не одобряет идею разрыва отношений с Англией. Доказательством этого является его нежелание сделать достоянием гласности наши интриги в этой стране, о которых ему хорошо известно». В то время советское руководство еще колебалось — идти ли навстречу Германии или же вернуться к «старой» политике сотрудничества с западными демократиями в рамках Антанты.
Однако постепенно выбор был все-таки сделан в «пользу» Германии. Советское правительство, вопреки усилиям Троцкого и левых коммунистов, отказалось поставлять Антанте русское «пушечное мясо». И вот тогда уже большинство представителей приходят к мысли о необходимости союзнической интервенции в России и широкомасштабной поддержке контрреволюции.
Но и после этого никакой речи о свержении большевизма не шло. Западные демократии были заинтересованы в перманентной гражданской войне. Надо было, чтобы красные как можно дольше били белых, а белые — красных. Конечно, постоянно это продолжаться не могло, рано или поздно какая-либо сторона взяла бы верх. Поэтому Антанта решила способствовать заключению перемирия между большевиками и белыми правительствами. Так, в январе 1919 года она сделала предложение всем властным структурам, находящимся на территории бывшей Российской империи, начать мирные переговоры. Красные, в принципе, были готовы пойти на соглашение с белыми, тогда как последние категорически выступили против него. И тем самым спасли Россию. Совершенно очевидно, что возможное перемирие носило бы временный характер и в ближайшей перспективе было бы нарушено. При этом оно только стабилизировало бы состояние раскола России на ряд частей, прежде всего, на красную РСФСР, колчаковский Восток и деникинский Юг. Возможно, что за первым перемирием последовало бы второе и так продолжалось бы неопределенно долгое время.
Между прочим, подобное положение перманентной войны сложилось в 20—30-е годы в Китае, который был поделен на территории, контролируемые националистами Чан Кайши, коммунистами Мао Цзэдуна и различными региональными кликами милитаристов. Понятно, что данный раскол играл на руку только внешним силам, в частности японцам.
Англия так и не отказалась от планов «примирить» белых с красными. Весной 1920 года она в ультимативной форме предложила начать переговоры коммунистам и Врангелю — при арбитраже Британии. Сам Врангель решительно отверг британский ультиматум, в результате чего в мае 1920 года Лондон заявил о прекращении помощи белым. Правда, Франция от этой помощи еще не отказалась и даже усилила ее, но это было связано с обстоятельствами польско-советской войны. Дело в том, что французы делали основную ставку на поляков Пилсудского, помощь которым намного превосходила помощь белым. Но в 1920 году возникла угроза разгрома Польши и выдвижения Красной Армии в Западную Европу. Вот тогда-то французам и понадобилась поддержка Врангеля, чье сопротивление вынудило красных отказаться от переброски многих отборных частей на польский фронт. Но после того, как угроза Пилсудскому миновала, французы прекратили помощь белым.